Успех данной модели в других странах напрямую зависел от того, какие альтернативы универмагу в них уже существовали, а также от размера и позиции местных социалистических партий. В Дании, например, социал-демократы считали, что кооперативы не улучшат, а ухудшат положение людей, так как отберут хлеб у мелких торговцев. В отсутствие Рабочей партии в Великобритании XIX века кооперативы, наоборот, стали крупнейшим общественным движением. К 1910 году около 3 миллионов британцев (то есть каждая четвертая семья) состояли в одном из 1400 потребительских кооперативов. В основном это были представители рабочего класса. Особенно хорошо кооперативы развивались в некрупных городах промышленного северо-запада, где розничная торговля до сих пор была представлена скудно. Накануне Первой мировой войны на кооперативные магазины приходилось 8 % всей розничной торговли в Великобритании – в три раза больше, чем на универмаги, и чуть больше, чем у некоторых торговых сетей. В Германии в кооперативах состояло 1,6 миллиона жителей; во Франции – миллион; полмиллиона – в Италии, в основном на севере. В Японии кооперативы стали популярны в период между двумя мировыми войнами. А в скандинавских странах в кооперативы вступали крестьяне.
Ассортимент кооперативов состоял в основном из самых необходимых продуктов питания. В бельгийском «Доме народа» половина всех продаж приходилась на хлеб. Однако и кооперативные магазины расширяли ассортимент. Они разрабатывали собственные бренды, использовали рекламу. В них начали продавать украшения и мебель, продавцы украшали витрины. «Основные потребности» постепенно расширялись. Кооперативы хотели преодолеть и культурную, и материальную бедность. Чтобы люди стали более культурными и с бо́льшим уважением относились к своему окружению, необходимо провести настоящую революцию вкуса и реорганизовать их свободное время, считали лидеры этого движения. Они предложили рабочему классу возможность полноценного шопинга с чистой совестью. Как и универмаги, местные кооперативные магазины организовывали концерты, чаепития и кулинарные уроки. Они открывали библиотеки и читальные залы. На прилавках кооперативов можно было увидеть продукты со всех уголков света, пусть это была и не модная одежда из Парижа, а качественная мука, простые ботинки и столовые приборы, произведенные партнерами по Международному кооперативному альянсу, основанному в 1893 году
[511].
Как мы увидели, мнение о том, что развитие магазинов способствовало сокращению общественного пространства, слишком поверхностно. Шопинг не только ворвался в прежние общественные пространства, но и создал новые, а также способствовал развитию социальных связей. Города оказались своеобразной зоной боевых действий, в которой воевали сторонники разных взглядов на устройство общественного пространства. И в первую очередь на передовой оказались уличные торговцы, на примере которых мы можем рассмотреть, каким образом городские власти пытались отрегулировать поток товаров и людей и насколько непростой задачей это оказалось. Первым делом санитарная революция коснулась улицы. На лоточников стали смотреть как на разносчиков болезней и возмутителей порядка, ведь за ними невозможно было уследить, потому что они быстро перемещались с места на место. Останавливающиеся на перекрестках, передвигающие тележки, выкрикивающие названия товаров, они были словно кость в горле любого уважающего себя мэра и санитарного инспектора. Городские власти по всему миру приняли решение поместить их всех в крытые рынки, чтобы их можно было контролировать (см. иллюстрацию 22). С помощью крытых рынков стало проще выдавать разрешения на торговлю и следить за качеством и ценами, а кроме того, управлять людьми и их поведением: крытые рынки создали дополнительное пространство для концентрации городской толпы. Запрет уличной торговли, санитарные реформы и постройка крытой рыночной территории – все эти процессы, как правило, происходили одновременно. Для создания огромного крытого рынка в Болтоне площадью в один акр потребовалось снести почти две тысячи бараков. Хулиганов и пьяниц не пускали внутрь. На территории рынка запрещалось плевать, ругаться и кричать. В каком-то смысле крытые рынки являлись лицом города. Крикгейт-маркет в Брадфорде представлял из себя восьмиугольный павильон со стеклянной крышей на узорчатом стальном каркасе, окрашенном в золото и бронзу. На открытие рынка в Дерби в 1866 году была организована процессия из городских знаменитостей, а хор из 600 человек исполнил ораторию «Мессия»
[512]. Сторонники постройки крытых рынков видели в них истинные школы прогресса, способные обучить низшие слои хорошим манерам, а также предоставить им дешевую, но более здоровую пищу благодаря оптовым закупкам, морозильным камерам, санитарным инспекциям и хранению продуктов в соответствии с санитарными нормами.
Тем не менее изменение торговых пространств и привычек покупателей оказалось более сложным предприятием, чем реформаторы предполагали. В Берлине, к примеру, в крытых рынках процветали оптовики, продающие продукты питания и цветы, а вот розничным торговцам приходилось их покидать. К 1911 году наблюдатели заметили, что покупатели почти не обращают на рынки внимания
[513]. Несколько рынков даже закрылись. Иногда людям было выгоднее купить товар у торговца на улице, чем у того, кому приходится платить за аренду места на рынке. Кроме того, в маленьких магазинчиках продукты по-прежнему отпускали в долг, а на крытых рынках всегда требовали наличные. Многим рынкам для привлечения клиентов недоставало великолепия рынка в Брадфорде. В Шанхае, к примеру, открылось четырнадцать муниципальных рынков. Рынок «Элгин Роуд» представлял собой «старую деревянную постройку», готовую развалиться на глазах. Каркас рынка «Пердон Роуд» был облицован цементом, однако половина первого этажа здания пустовала. Рынок «Учжоу» трудно было держать в чистоте, потому что многие торговцы продавали здесь готовую пищу. На рынке «Малу», находившемся за зданием городской администрации, отдел китайских товаров процветал, а в отделе зарубежных товаров никто ничего не продавал. Рынок «Цицикар роуд» пустовал, в то время как обитавшие неподалеку уличные торговцы пользовались большой популярностью. Власти в Шанхае не тешили себя иллюзиями, что им удалось достичь «пространственной согласованности»
[514] – этот термин ввел в обиход Анри Лефевр, один из первых исследователей ежедневной жизни горожан. «Огромное число разносчиков, торгующих едой, – постоянная причина для беспокойства, и даже с помощью санитарной инспекции невозможно… контролировать данный вид торговли». Они хранят пищу в своих спальнях и используют в качестве «охлаждающего вещества… нечто, известное как природный лед, но правильное его название – замороженные нечистоты»
[515].
