Сюжеты первых фильмов вовсе не были шоком для неподготовленной психики невинных зрителей, напротив, первые кинематографисты использовали ряд уже известных приемов для привлечения внимания публики. Путешествующие кинотеатры влились в существующую культуру ярмарок. В мюзик-холлах первые фильмы шли вперемешку с песнями и юмористическими номерами. Нет оснований полагать, что первое поколение зрителей видело в кино нечто пугающее и тревожное. Проекционный фонарь и панорама (большие живописные круговые картины) прекрасно подготовили к демонстрации двигающихся картинок и иллюзиям кино представителей всех классов – и в аграрной Ирландии, и в центре Парижа. Панорамы появились в 90-х годах XVIII века и переносили зрителей в пейзажи и сцены сражений, нарисованных на огромных полотнах шириной, нередко достигавшей 200 м2. Через пару десятилетий появилась диорама, которая сама приближала к публике передний план. К 1889 году в Париже насчитывалось 17 диорам. Диорама в Турене демонстрировала модель парохода реального размера. Находясь внутри нее, рабочие и крестьяне, никогда не видевшие прежде Атлантического океана, наслаждались путешествием вдоль французского побережья со всеми необходимыми атрибутами – волнами, пляжами и отелями. Эту диораму посетили миллион человек. Другая диорама предлагала парижанам отправиться в получасовое морское путешествие из Венеции в Константинополь, во время которого можно было даже почувствовать запах морской воды и движение волн. Даже тогда, когда кинотеатры перестали переезжать из города в город, они не сразу превратились в отдельный развлекательный жанр. В 1907 году в Париже открылся «самый большой кинотеатр в мире» под названием «Ипподром», его целью была максимальная зрелищность. Кинотеатр представлял из себя круглый холл с открытой ареной для лошадей, а позже и для слонов. Играл настоящий оркестр. В день открытия публике показали восемнадцать короткометражных фильмов, а также выступил хор и состоялся боксерский турнир
[530].
Публика кинотеатров вовсе не представляла собой инертных зрителей, погруженных в транс. Они поддерживали героев одобрительными возгласами и шикали на злодеев. Для продюсеров мощность аплодисментов служила главным показателем таланта актера. Иногда публика сама служила главным развлечением. Нередко сеансы прерывались. Один житель Лондона вспоминал, как он в детстве в 1910 году ходил в местный кинотеатр, вмещавший в себя человек тридцать; дети сидели в первом ряду. Каждый раз, когда очередной короткий фильм неожиданно прерывался, «тучная леди, всегда сидевшая на мягком стуле возле выхода… дергала за цепочку газовой лампы, висевшей рядом с дверью». Зал тут же наполнялся светом: «руководство кинотеатра предпочитало не оставлять детей в темноте, когда ничто не занимает их внимание». В «более солидных развлекательных домах» работники в коричневой униформе «ходили между рядов, разбрызгивая над головами зрителей дезодорант»
[531]. Кинотеатры нанимали актеров, читающих голос за кадром, а также музыкантов, которые вносили в сцены на экране свою интерпретацию. Многие заведения работали с самого утра до полуночи. Люди приходили и уходили когда им вздумается. Привычный нам формат просмотра, когда люди приходят во время вступительных титров и уходят после слова «конец», появился лишь в 30-х годах XX века и далеко не сразу стал популярен.
До 1909 года длина фильма была не более 300 метров (16 минут). Затем на экранах появились «Камо грядеши» и «Отверженные» – фильмы, которые впервые за всю историю кино длились по два часа. Однако первоначально к новому формату отнеслись с подозрением, и здесь свою роль наверняка сыграли привычки. Редактор французского киножурнала (Ciné-Journal) так отзывался об увиденном в октябре 1911 года:
«публика приходит и уходит в середине представления… Наши зрители, как правило, приходят в кино на час, чтобы испытать разнообразные эмоции и быстро удовлетворить свое любопытство. Они любят короткие драмы и добрые комедии. Им интересно узнавать о новостях или смотреть фильмы о дальних странах, экзотических племенах и естествознании. Как мы можем начинать свою программу длинным фильмом, который сам по себе длится как целая программа?»
[532]
Постоянная смена жанров во время программы заставляла публику переключаться с одного метода просмотра на другой. А это не очень-то напоминает массовый гипноз.
Как утверждал Зиммель, у психики есть два уровня. Глубокие эмоциональные переживания сосредоточены на «менее осознаваемых уровнях психики и вырастают самостоятельно в постоянном ритме непрерываемых, повторяющихся ритуалов», с которыми часто ассоциируют жизнь в деревне. Непосредственно разум располагается на «прозрачных, сознательных, более поверхностных уровнях психики»
[533]. Жизнь в городе, считал Зиммель, высушивает глубокие уровни и одновременно перенапрягает поверхностные. Однако Зиммель не учел, что кино тоже способно давать новые возможности. Благодаря местным фильмам, снятым у фабричных ворот, рабочие смогли увидеть себя на экране. Люди кричали от радости, узнавая на экране себя и своих друзей. Фильмы о природе и путешествиях помогали людям путешествовать во времени и пространстве. «Я обожаю кинематограф, – признался один француз в 1907 году. – Он удовлетворяет мое любопытство… Я путешествую по миру и останавливаюсь, где хочу: хочу – в Токио, хочу – в Сингапуре. Я исследую самые невероятные маршруты». С помощью кино можно было подняться на Скалистые горы или увидеть водопад Виктория
[534].
В 1914 году большинство жителей Америки и Западной Европы регулярно ходили в кино, и это вовсе не превращало их автоматически в однообразную публику. Привычки и предпочтения зависели от класса, образования, пола и национальности. Для представительниц рабочего класса кино играло освобождающую роль. Вместо того чтобы в субботу вечером оставаться в одиночестве дома, они, как и их мужья, отправлялись развлекаться. Девочки ходили в кино реже, чем мальчики, у которых было больше прав распоряжаться своими деньгами и временем. Различные иммигрантские общины имели свои собственные кинотеатры. В еврейском кинотеатре Нижнего Ист-Сайда в Нью-Йорке ставили водевили на идише, а потом показывали фильмы на религиозную тематику. Итальянских мигрантов одинаково интересовали как фильмы об американском образе жизни, так и итальянские фильмы. Возможно, именно такие фильмы, как «Ад» (1911), заставили сицилийцев начать причислять себя к итальянцам. В Чикаго афроамериканцы ходили в кинотеатр для черных в Саус-Сайде. Для богатых покупателей строили кинотеатры рядом с торговыми центрами и устраивали в них специальные дневные сеансы. Можно сказать, что уже в 1910 году кинотеатр привлекал представителей всех классов любого города
[535].
