Однако преступления совершали не только бедные. Досуг стал темой ожесточенных споров именно потому, что молодежь из богатых семей нередко представала перед судом. Одно исследование в Кливленде обнаружило, что часто преступниками становятся дети недавно разбогатевших родителей. «Внезапно приобретенное благополучие позволило их детям получить неожиданный доступ к комфорту, деньгам и свободному времени». Такие молодые люди желали напрочь отказаться от «патриархального семейного контроля». «И единственное, чего бы им хотелось, – это производить яркое впечатление на “толпу”. Они… символизируют новую социальную норму, позволяющую сходить с ума». Чаще всего звучало беспокойство о том, что молодые люди оказывались ночью не дома. Появлялись уличные банды. Девушки гуляли без сопровождения. Леди из семей с хорошим доходом проводили от двух до пяти часов в день, занимаясь домашними делами, однако по будням они тратили от четырех с половиной часов на прогулки и кино, а в выходные на это уходило целых семь часов. «Часто они встречались в это время с молодыми людьми». Леди в седьмом классе ходили кататься на коньках и уже имели сексуальный опыт. Некоторым из этих девушек приходилось отвечать за свое поведение перед судом. В исследовании говорилось, что именно «благополучные» районы являются наглядным примером «одной из наиболее серьезных ошибок в организации свободного времени»
[542].
Любовь к танцам породила новые страхи. В самом начале XX века танцы стали одним из наиболее популярных видов досуга, уступая лишь чтению. Дансинги и танцевальные академии появлялись то тут, то там. Главными посетителями были девушки в возрасте от 16 до 21 года и молодые парни чуть старше. Шесть групповых танцевальных уроков стоили один доллар. В 1919 году в Кливленде, городе с 800 000 жителями, было 115 дансингов. Два из них, расположенных в Луна-парке и пляжном парке «Евклид», на берегу озера Эри, продавали свыше 120 000 билетов в неделю. В приличной танцевальной академии запрещалось танцевать «дикие танцы», то есть «обниматься, вертеться и болтать» во время танцев
[543]. В «Евклиде» танцы проводились в соответствии с «самыми строгими правилами пристойности». Можно было танцевать только шотландку, вальс и тустеп. Если парам вдруг вздумывалось добавить какие-то па от себя, их просили покинуть зал. Проблема заключалась в том, что во многих дансингах продавали алкоголь. Например, в половине дансингов Манхэттена можно было купить ликер. Многие танцевальные академии сдавали в аренду свои залы. «Особенно нежелательно» было, что «бывалые девушки и развратные парни оказывались рядом с еще невинными девушками и парнями». «Случайные знакомства» становились обычным делом. Чтобы подобное происходило как можно реже, власти Кливленда выступали за увеличение числа инспекторов в дансингах, а также настаивали на том, чтобы молодежь посещала танцы в компании «бдительных и мудрых сопровождающих». Предполагалось, что последние должны контролировать не только танцевальный зал, «но и близлежащие улицы»
[544].
После Первой мировой войны власти стали тратить еще больше средств на организацию досуга горожан.
Все попытки организовать досуг молодежи можно разделить на две группы. Во-первых, пытались увести подростков из города. Бойскауты, «Вандерфогель» и другие культурно-образовательные и туристические молодежных движения организовывали походы в лес и горы, чтобы оставить позади городскую суету и зарядиться природной энергией. Если тут и случалось танцевать, то это могли быть только народные танцы или же хороводы вокруг деревьев. Во-вторых, старались повысить качество досуга внутри города. Агентства по защите молодежи вели настоящую борьбу с непорядочностью и развратом. В Гамбурге учителя и пасторы распространяли списки правильной литературы и бойкотировали книжные магазины, которые продавали молодым людям детективы и романы о Буффало Билле. По субботам в молодежных центрах демонстрировали разрешенные фильмы, читали сказки и устраивали кукольные представления с Панчем и Джуди (Панч и Джуди – традиционный уличный кукольный театр, возникший первоначально в Италии в XVII веке, а затем, в конце того же века, появившийся и в Великобритании)
[545]. Однако такие мероприятия привлекали лишь очень небольшую часть населения.
Гораздо масштабнее оказались новые пространства для отдыха, которые открывали городские власти. В середине XIX века европейские города решили открыть ворота ботанических садов для всех горожан, хотя не обошлось и без сопротивления со стороны некоторых буржуа. Американские города подхватили эту инициативу и даже превзошли европейцев. Реформаторы говорили о том, что нельзя заставлять людей впадать в пуританство. Отчасти такая реакция являлась защитной, так как в воздухе витали страхи о вооруженном восстании рабочих. Городская, заводская жизнь была тяжелой: наверное, лучше разрешить рабочим немного развлекаться, а не ждать, пока обозленные рабочие начнут революцию, утверждали власти. Забастовки заставили первых критиков кино согласиться с тем, что кинотеатр – меньшее из двух зол.
Тем не менее существовали и те, кто искренне считал, что развлечения положительно влияют на развитие человека. Стремление к удовольствию «совершенно нормально», подчеркнул в 1912 году секретарь нью-йоркского комитета по вопросам организации отдыха и оздоровления. Наука психология «доказывает нам, что радость – это сила, что правильный отдых не только способствует улучшению самочувствия, но и помогает человеку развиваться»
[546]. Главной ошибкой городов было не то, что они позволили свободному времени людей увеличиться, а то, что они не смогли правильно организовать его. Не нужно закрывать дансинги и магазины сладостей, необходимо лишь контролировать их работу. Кроме того, города сами должны предлагать жителям больше альтернатив для проведения досуга. В городах стали разбиваться парки. Открывались бассейны. В 1980 году в парк на озере Квинсигамонд в Вустере, штат Массачусетс, ежедневно приходило 20 000 посетителей – то есть каждый пятый житель города. В 1892 году городские власти Кельна построили первые муниципальные спортивные площадки; спустя 20 лет в районе Полль появились стадион, пять футбольных полей, одна хоккейная площадка и десять теннисных кортов. В Англии в 1908 году власти Манчестера купили у собственников парк «Платт Филдс» и превратили бывшую зону отдыха на природе в настоящий муниципальный спортивный комплекс, построив 46 теннисных кортов, 13 футбольных полей и 9 полей для крикета; также было оборудовано озеро для лодочного спорта и специальное место на озере, где могли купаться дети. В американских городах строились детские площадки со спортивным инвентарем. «Больше детских площадок – меньше людей в тюрьмах», – гласили листовки. В 1910 году в Вустере впервые состоялся сезон летних мероприятий. Город нанял 50 работников, которые должны были помочь в проведении спортивных соревнований, игр, уроков пения и шитья в двадцати разных точках. Почти 7000 детей ежедневно принимали участие в программе
[547]. После Первой мировой войны власти стали тратить еще больше средств на организацию досуга горожан. С 1925 по 1935 год расходы по этим статьям выросли в два раза. К этому времени в Соединенных Штатах уже было построено почти 10 000 игровых площадок и 8000 бейсбольных полей
[548]. Причем вложения как частного, так и муниципального секторов росли параллельно. За отдых в городе отвечала смешанная экономика.
