Ни. За. Что.
Да. Больно. Не то слово… Как же мне дико больно!
Но иначе нельзя. Я очень люблю своего дедушку. Кто, если не я, присмотрит за моим стариком?
Что, спрашивается, наш голова? Ха-ха! А вот здесь каламбур.
Новоизбранным председателем сельсовета оказался отец Тараса. Так что всякая криминальная деятельность в деревне не только не пресекалась, напротив, поощрялась. Ведь половина награбленной выручки сливалась папаше Тараса.
Население деревни “Мирная” – это семьдесят процентов стариков. Остальные проценты – дети и молодые девушки вроде меня. Некому поднять бунт. Некому защитить слабых. Живём хуже, чем в лагере фашистов. Но сделать с этим, увы, ничего не можем. Сколько раз пытались. Итог – сожженные в прах избы или сараи.
* * *
Кое-как пережив страшные муки, я очнулась на том самом месте. С рассветом. В кустах. На сырой земле. В синяках. Ранах. Ссадинах. И порезах.
Моя одежда превратилась в рваные тряпки, а тело, покрытое засохшей кровью и спермой, напоминало одну сплошную гематому. Несмотря на многочисленные увечья, я выжила. Собрала все оставшиеся силы в дрожащий кулак, поднялась на ноги, бросилась к дому бабы Маши – местной знахарки. Лишь она одна знает, кто лишил меня невинности, кто меня избил и едва не отправил на тот свет. Она помогла мне пережить этот немилостивый мрак. Она меня подлечила и напоила какими-то горькими целебными травами на случай нежелательной беременности. Хорошо, что всё обошлось. Даже несмотря на то, что мне было до смерти больно, мрази меня практически не порвали.
С тех пор я замкнулась в себе. Держалась особняком. Превратилась в забитую одиночку. Улыбчивая, счастливая… Солнечная девочка, как назвали годом ранее меня мои друзья, превратилась в ничто. В холодную, чёрствую статую.
Если раньше я общалась с соседскими девочками, ходила в местный клуб по выходным, даже пыталась построить отношения с парнями, то сейчас…
Этим действиям настал вечный конец.
Тарас пытался извиниться. Он снова подкараулил меня вблизи дома. Сунул в руки букет цветов и пакет с консервами, но я, испугавшись повторного издевательства, бросила его мерзкие дары на землю и потопталась по букету ботинками. А потом убежала.
Зря! Своими вспыльчивыми действиями я сделала себе только хуже.
На следующий день выродок мне угрожал. Мол, если проболтаюсь – к чертям спалит в пепел мой дом вместе с дедом. От ужаса у меня на глаза навернулись слёзы. Я начала задыхаться и трястись от сумасшедшей дрожи.
А потом через полгода он снова взял своё. Нет, не из-за денег. Потому что я якобы ему нравилась, но всякий раз задирала нос, обходила кретина сотой дорогой, делала вид, что не замечаю. Таким образом он мне мстил. Брал силой. Хотел подчинить, вынудив стать его покорной шлюхой.
Мне казалось, что проходящие рядом люди видят мою душу насквозь. Местные бабки смотрели на меня как на сатану в человеческом теле. С презрением. С кислыми лицами и ненавистью в глазах. Скорей всего, Тарас, чтобы замести следы, начал распускать сплетни, мол я – грязная дешевка и шлюха, что спит с мужиками за упаковку гречки. Конечно, его будут слушать и с удовольствием жрать его фальшь, как сладкие пирожки с яблоками. Особенно если выблюдок пообещал нечто взамен главным сплетникам деревни. Не то пару банок тушенки, не то временную защиту или, в особо щедром случае, отсрочку от ежемесячной платы за возможность просто жить с крышей над головой.
Жестокое надругательство над моим телом и душой не прошло без последствий. Теперь я ненавидела и боялась всех мужчин на планете. Я понимала, что нельзя грести под одну гребёнку каждое живое существо, имеющее член. Но у меня не получалось мыслить иначе. Увы. И я не знала, как бороться с этим горем. Страх оказаться наедине с мужчиной, страх, что он причинит мне боль, стал моим вечным, непобедимым проклятьем.
* * *
Признаюсь, этот «Мистер Никто» своим внезапным вторжением напугал меня чуть ли не до сердечного приступа. Я боялась его не меньше, чем бандюков из шайки Тараса. Но вскоре поняла: если бы он хотел причинить мне зло – давно бы уже это сделал. Он спас меня. Защитил. И так здорово навалял гадам, что те, кажется, будут до конца своих жалких дней есть через трубочку и ездить на инвалидном кресле.
Я плохо помню, как именно началась бойня. Я лишь ощущала сильные ураганные порывы ветра на своей обнажённой, покрытой свежими ссадинами коже от его мощных, профессиональных ударов, когда этот бешеный монстр принялся лупить подонков, как резиновую грушу для битья, закрывая меня своей сильной спиной-стеной. Весь этот сумасшедший хаос я видела мельком. Сквозь белую пелену. Из-за слабости после побоев. Поэтому так быстро лишилась чувств, толком даже не успела рассмотреть лицо спасителя.
Когда я пришла в себя, то не поверила собственным глазам! Этот неукротимый боксёр перенес меня в другую комнату, положил на кровать и укрыл одеялом. Он пытался меня согреть. Нет. Даже больше! Он позаботился о моих ранах и о разбитом до крови носе. У меня, конечно же, был шок. Я действовала спонтанно. В тот миг я думала, что незнакомец тоже решил надо мной поиздеваться. На нём была надета одежда моего дедушки! Может, он вор? Или, не дай бог, сбежавший преступник. На эмоциях я принялась защищаться. Первым попался на глаза нож, что я прятала под кроватью на случай опасности. Странно, этот парень… он дремал. Прямо на полу. У моих ног. Но, уловив шорох, моментально очнулся.
Я думала, он рассечет мне глотку одним лёгким движением крепкой руки.
С одной стороны, я была очень напугана, но с другой… когда незнакомец прижал меня к своему огромному телу, обжег горячим, сиплым дыханием кожу на затылке, я вдруг почувствовала какую-то странную пульсацию внизу живота. А в голове промелькнула мысль: как же он вкусно пахнет. Какой же он всё-таки мощный, горячий, сильный, бесстрашный. Интуитивно мне хотелось, чтобы он обнял меня покрепче. И мне хотелось, чтобы мы простояли с ним вот так, прижимаясь телами друг к другу, ещё хотя бы пару часов. Мне было хорошо от его тепла. До приятного головокружения и дрожи в кончиках пальцев. Как будто мы с ним были знакомы не одну тысячу лет. Его энергетика прошла сквозь меня. А моя – сквозь него. И наши ауры будто переплелись друг с другом в нечто иное, самостоятельное, в единое целое.
Но как только я почувствовала силу его желания, что с такой доминирующей властью уперлась мне ягодицы… я разучилась дышать. Я испугалась. Мысленно закричала. Кровь застучала в висках. А разум провалился в небытие.
Нет. Нет. Нет!
Если он меня тронет. Если вдруг возьмет силой! Я просто умру.
И вряд ли смогу выдержать его огромную твердость, которая, я уверена, такая же мощная и огромная, как и его медвежий габаритный рост.
* * *
Спустя сутки я начала понемногу привыкать к своему незваному гостю.
Это стоило невероятных усилий. Особенно после того, когда он привязал меня к кровати, а сам ушёл. Но после мы с ним пообщались, и он заявил, что я с ним в полной безопасности, что он не желает мне зла, а если бы желал – давно бы воплотил свои злодеяния в реальность. Ему нужны были лишь кров и еда. На некоторое время. После того как он угостил меня огромным пакетом с продуктами, я слегка успокоилась. Доверилась. И поняла, что да! Если бы хотел, давно бы взял и поимел.
