– Не-е-ет! – крепко-крепко обняла лучшего и верного друга, прижала к груди, к сердцу, которое так бешено грохотало под ребрами. Наверное, я обняла своего малыша в последний раз.
– Прости, девочка. Ему больно. Мы не можем ему помочь.
Пирожок начинал скулить и лизать мои руки. Его жалобный вой рвал мою душу в клочья и разрывал на части сердце.
– Я сделаю это быстро. Он даже ничего не почувствует.
К чему он клонит?
О, нет. Только не это.
– Я сказала НЕТ! – с угрозой, с приказом. – К бабе Маше его отнеси. Немедленно!
– Нам нужно уходить. Скоро здесь будет много людей. И полиция.
– Максим, я тебя умоляю, спаси моего друга. Спаси! – обняла мужчину, царапая ногтями его крепкие руки, что держали практически бездыханное тельце Пирожка.
– Ладно, только быстро. С условием, что ты пойдешь со мной. И будешь делать то, что я тебе говорю.
– Я согласна, – прозвучал мгновенный ответ.
– Идём. Сможешь встать?
– Я постараюсь.
Как же больно. Не то чтобы двигаться, но и говорить.
– Тогда держись за меня. Скорей.
Повиснув на локте Максима, я кое-как поднялась на ноги. Шаг за шагом, на дрожащих и ватных ногах двинулась следом за ним в сторону леса.
– Аль, ты очень слаба. Спрячься пока вон за теми соснами, а я отнесу пса к бабе Маше.
– Обещаешь?
– Нет, – пауза. – Я клянусь.
Опустилась на сырую землю, спрятавшись за силуэтами высоких елей. Закрыла глаза. На некоторое время забыла обо всем на свете и провалилась в кратковременный сон.
* * *
– В сарае под половицами остались все мои сбережения. Возьми их.
– Хорошо, я быстро.
Он успел вернуться как раз до того момента, как мой дом, вернее то, что от него осталось, со всех сторон обступили жители деревни. Испуганные, шокированные, они ничем не могли помочь. Наверное, думали, что я погибла. А пожарная машина приехала слишком поздно, когда уже нечего было тушить. Видимо, об этом позаботилась семейка Тараса.
– Уходим, Дюймовочка. Нам здесь больше нечего делать, – Максим подхватил меня на руки, прижал к груди и побежал.
– Как Пирожок?
– Как ты и просила, передал его в руки знахарки. Она, конечно же, испугалась. И за тебя, и за него, но я заверил старую, что с тобой все в порядке. И мы уйдём из деревни. Навсегда.
– А она что?
– Пообещала, что попытается сделать всё возможное, чтобы спасти животину.
Теперь самый главный вопрос.
Боженька, прошу, дай мне сил выдержать сегодняшний страшный день.
– А мой дедушка…. – вдох, рваный крик в чёрную лесную тишину. – Мой дедушка-а-а?!! Где он?
– Мне очень жаль, родная, – Максим грустно вздохнул. – Он погиб.
Глава 13
Мы шарахались по лесу ещё около часа. Аля уснула на моих руках. Я нес ее до последней капли сил, а потом сделал привал. Рукам сгреб из листьев некое подобие кровати, положил туда девушку, укрыл небольшим пледом, что накануне взял из её дома, после чего направился в соседнюю деревню. Нужно было немедленно найти ей новые тряпки и обработать раны.
Повезло. На окраине населенного пункта стоял одинокий домишка. Во дворе сушилось какое-то бельё. Сорвав с бельевой верёвки несколько тряпок, я вернулся обратно к девочке. Я не мог смотреть на Алю без слёз и адской ненависти, что кипела в жилах. Вся в синяках, ожогах, ранах. Теперь я начал корить себя за то, что ушёл. Какой же я индюк! Чем думал в тот момент?
С другой стороны ситуация была крайне напряжённой и практически безвыходной. Она бы не согласилась бежать. Причина – в больном дедушке.
А истребить отродье деревни Мирная полностью невозможно. Тем более за такой короткий срок. Особенно когда по хатам рыскает участковый фараон.
Действуя очень осторожно, я обработал раны Али тем, что дала мне баба Маша – некой настойкой светло-зелёного цвета с резким травяным запахом. Бабка сказала, что эта «моча» обезболит увечья. После переодел малышку в джинсы и футболку. Кое-как пальцами расчесал волосы девушки, завязал резинкой на затылке. Проверил дыхание, пульс и с облегчением выдохнул.
Жива. Успел. Страшно подумать, что бы было, опоздай я хоть на секунду.
До рассвета ещё несколько часов. Надо и мне покемарить. Устроившись рядом в куче листвы, я притянул к груди неподвижное тельце девчонки, крепко обвил руками, накрыл собой, как одеялом. До самого рассвета я грел её своим теплом. Охранял её сон. И молился, чтобы с малышкой всё было хорошо. Потому что знал: когда она проснётся и, находясь в трезвом уме, осознает то, что произошло прошлой ночью… то будет полный пизд*ц. Я не психолог, чёрт. Я не знаю, как ей помочь пережить эту страшную боль. Но попытаюсь. Сделаю всё возможное.
На горизонте появились первые солнечные лучи. Небо озарилось оранжевым блеском и желтыми бликами. Луна и звезды исчезли с бархатного небосвода, уступая место новому дню. Глядя на то, как восходит солнце, я вдруг подумал, что с другой стороны, случись всё иначе, мы с Дюймовочкой больше никогда бы не встретились.
Когда первые лучи восходящего солнца пощекотали личико девушки, она тихонько застонала, несколько раз моргнула.
– Ш-ш-ш, я с тобой, девочка. Не бойся. Вместе мы преодолеем любые беды.
Поцеловал её в лоб, погладил. А у самого на сердце кошки дерут.
Да уж. Встретились две побитые души. Ничего не скажешь.
Спустя несколько минут Алевтина открыла глаза. Дёрнулась. Приняла вертикальное положение. Смотрела на меня таким растерянным взглядом, пока я крепко сжимал обе её ладошки своими руками, что я чуть было не сдох от печали.
– Максим? – с удивлением спросила. – Где мы?
– Не волнуйся, Дюймовочка. В безопасности, – мои руки задрожали поверх её. А затем я резким рывком притянул её к себе. – Я так сильно испугался, если бы ты только знала…
– Дедушка, – всхлипнула Аля. – Мой дедушка.
Я покачал головой и сжал её хрупкое, практически невесомое тельце ещё сильней. Ну вот, к ней вернулась память.
– Мне миллиард раз подряд очень и очень жаль, – искренне сказал.
– Что т-теперь с нами б-будет? Что нам делать? Куда идти?
– У меня есть кое-какой план.
– Всё. Я потеряла всё на свете. Тот дом был единственным моим смыслом жизни, – малышку колотило так лихо, как будто мы сейчас находились на северном полюсе в одних только трусах. – Ты… Ты ведь меня не бросишь?
Последняя фраза вывела меня из себя. Я даже немного повысил голос:
– Кто сказал тебе эту дрянь? Не зли меня. Ясно! Я сам себе зевало расквашу, кадык голыми руками вырву… Но не брошу. Теперь ты МОЯ. И мне, если честно, высоко фиолетово на твоё мнение. Всё, идём.
