– Только пикни или дёрнись. И ты труп. Глотку рассеку – моргнуть не успеешь.
Девчонка будто не дышала. Напряглась. Замерла.
Считанные секунды… И она безжизненным мешком просто осела на пол.
Прекрасно. Отлично, мужик!
Напугал худышку до очередного обморока.
Еле-еле успел убрать нож подальше, иначе бы задел, не дай бог, во время непредвиденного падения. Я успел подхватить её на руки буквально за секунду до удара головой о гребанный край табуретки. Прижал к торсу и подофигел от адского, чтоб его, дискомфорта в паху, когда девчонка впечаталась сосками в мою стальную грудь, а её умопомрачительная щелочка напоролась на мой каменный стояк.
И я кончил.
Прямо в штаны.
От такой хреновой х*еты.
От одного, мать его, случайного прикосновения.
* * *
В этот раз мне пришлось привязать неугомонную к кровати. От греха подальше. А вдруг что снова нехорошее придумает? Сама едва на ногах стоит, но смелости у нас дохрена!
Покопавшись в пожранном термитами шкафу, отыскал кое-какие чистые тряпки. Видеть наготу девчонки было невыносимо. Капец, еле-еле сдерживался, чтобы не чпокнуть златовласку. Я не маньяк, бляха, но от длительного воздержания не на шутку начал сатанеть. За четыре с половиной года то и делал, что гонял в собственную ладонь. Иногда ещё, правда, Лизочку натягивал. Но это такое. Восторга от потрахушек с медсестрой особо не получал. Страшная бабёнка, ну вылитая болотная кикимора. Но коли в штанах жмёт, будешь рад тому, что, как говорится, бог пожертвовал.
Осторожно, стараясь не причинить боли свежим ссадинам, я упаковал бесчувственное тело худышки в чистый халат. Волосы со щеки убрал, тыльной стороной ладони медленно провёл по скуле к вискам, проверяя, есть ли у Алевтины жар.
Спал вроде.
Хули мне надо?
Какого черта я тут с ней нянькаюсь?
Мне всего лишь нужно было найти новые тряпки, пожрать чего и свалить по-тихому, иначе кранты. Но она, бл*ть, меня заметила! И что теперь делать?
Интуиция ведь твердила: «Не ввязывайся». Но, блин, я, как конченный Робин Гуд, полез квасить морды уродам. Да за кого? За деревенскую шлюшку. Так её назвали те утырки.
Хотя… девочка не была похожа на шлюху. Сама невинность. Платье ниже колен, косынка и две косы, что тяжёлой копной лежали на хрупких плечах.
Ну точно Дюймовочка. Жаль ее. Кабздец как жаль. А кожа сплошь разукрашена жуткими отметинами. Часть только начинает проявляться, а часть – уже пожелтела. Видать, малышке часто достаётся.
Если честно, не мое это дело. Мне свою шкуру надо спасать. Валить к черту!
Но что-то не даёт так просто слинять. К ней тянет. Невидимыми нитями привязывает. И совесть жрет. И ненависть воркует. Потому что жаль бедолажку. Она ведь такая крошечная, такая несчастная. Живет в полном говне, домом сложно назвать эту рухлядь, да ещё и от местной гопоты получает. Не удивлюсь, если ещё и с папаней-алкашом под одной крышей выживает.
А чё? Классика жанра!
Как быть?
Ну нет.
Не могу вот так вот бросить, тем более если видела, тем более если я не привык оставлять свидетелей.
Кстати, о свидетелях!
Надо бы кое с кем разобраться. От слизняков не мешало бы избавиться.
На улице как раз стемнело. А ушлепки так и валялись в кустах, истекая кровищей. Проверил путы на руках у Али, а также для надёжности заклеил ей рот пластырем, чтобы не верещала. Пришлось. Далее, порывшись в кладовке, среди всякого прочего хлама, откопал там лопату и спешно ретировался на улицу.
Но лопата не понадобилась. Я решил пустить гадов на корм жабам. Погрузил их отфаршированные туши в тачонку и покатил в лес.
Черт. Вот так вот из-за бабы и становишься кровожадным палачом. Я ведь загремел на зону за кражи. Но выхода нет. Если не избавлюсь от свидетелей – не выживу.
Утырки в погонах страсть как мечтают выпотрошить мои мозги. Сами же болтали. Ещё там, возле болот. Списать смерть на попытку побега – раз плюнуть. Сколько ребят таким образом полегло – не счесть. Гандоны тупо срывали свою внутреннюю неполноценность на узниках. Жестоко так. В упор расстреливали или избивали до смерти всей толпой.
А ещё нас, зеков, называли палачами. А о том, что творится в тюрьмах на самом деле, никто и никогда не узнает. Там ведь сидят и нормальные парни, а также те, кто отрабатывает вину за какого-нибудь напыщенного мажорика, папочкиного сыночка, которого либо подставили, либо заплатили бабла, лишь бы «доброволец» взял вину на себя.
Таких уникумов там полным-полно. Люди жертвуют своей свободой во имя клятых бумажек. А также… во имя семьи.
Знаю одного такого чела. Сына хотел спасти… Сел за якобы убийство ребёнка, которого один шизанутый олигарх, наглотавшись наркоты, сбил насмерть.
Не прошло и года, как добровольца не стало. Надзирателям чем-то помешал.
Наверное, тем, что отказался долбиться в жопу со своим сокамерником, когда те снимали их на видео, чтобы продать порносайту. Вот и расстреляли за попытку побега.
Обычная схема.
* * *
У медсестрички, что пыталась вывезти меня из зоны, я кошелёчек спиздил, но деньги слегка замарались в болоте. Пришлось сушить. Там всего пару тыщ. Но сейчас каждая копейка на счету. Эх, были времена, когда я жил как буржуй.
Бабла – немеряно. Мы с братьями то там, то сям хрустящие заколачивали.
Вечерами – в Подземелье махали кулаками, а днем – приторговывали протеином и арендовали тренажёрный зал, где за кругленькую сумму натаскивали молодняк до физического совершенства. Но! Больше всего выручки, конечно же, имели с грабежей. Да, я не святоша. Мудак тот ещё. Но не все наши стыренные бабки спускались на крутые тачки и синтол. Мы сиротам помогали. И тяжелобольным детям.
Когда с выблюдками было покончено, я в дом вернулся. Прикемарил в соседней комнате, а с рассветом решил немного прогуляться – местность разведать. Перед прогулкой проверил девчонку – спит. Пульс умеренный, дыхание ровное. Развязывать не стал. Через часок-другой, как вернусь, поворкуем по душам да расставим все точки над «i». А разговорчик у нас будет весьма серьёзный. Надеюсь, к тому времени дикарка оклемается.
Глава 3
Утро выдалось распрекрасным: солнечным, нежарким, свежим таким и бодрящим. С ума сойти! Я ведь первый раз за четыре с половиной года чистого воздуха нюхнул. Без браслетов… на запястьях. Не верится даже! Я свободен! И могу делать то, что захочу. Идти туда, куда пожелаю. Сожрать то, что раздобуду. Упиться в хлам, с кем попало и где попало.
Набросил на голову капюшон, перемахнул через старенький расшатанный забор во дворике и, спрятав сбитые в кровь кулаки, побрёл по дороге в сторону полей.
