Он балансировал на пике эмоционального взрыва. Ругался, периодически постукивал кулаками друг о друга, ерзал на одном месте, даже порыкивал, подражая лютому волку. И всё… ради меня?
Неужели я и вправду ему небезразлична? Ну не может такой популярный, обласканный бабским вниманием мажор с первого взгляда влюбиться в никому не нужную замухрышку. Или, я просто себя недооцениваю, не уважаю. Если бы в моей внешности всё было бы настолько печально — те подонки обошли бы меня десятой дорогой.
— Давид… я виновата, — пустила первую слезу, натягивая до носа одеяло, — Прости. Из-за меня и ты чуть было не пострадал. Больше так не буду. Больше не вернусь в тот барыжник.
Наконец, его мраморное лицо расслабилось, в глазах появилась чистая жалость. Тёплые пальцы упали на мою щёку, бережно погладили синяк на левой скуле.
— Я никого не пощажу, я найду ублюдков снова, если анализы… с ними будет не все ладно. — В полтона, предупреждающе.
— Анализы? — изумленно.
— Тот шприц, Соня… Это не шутки, пойми! Не понятно, чем дибилоиды могли тебя кольнуть.
Я задрожала, ощутив, как лёгкие сжались в крохотную губку и стало реально нечем дышать.
— Что случилось? Что они сделали? — руки неосознанно прошлись по всему телу и тогда я нащупала на шее шершавый пластырь.
— Не волнуйся, память скоро восстановиться, когда лекарство полностью очистит твой организм от наркотика. Вовремя успел поставить капельницу. Кто знает, какая была бы реакция.
Он говорил то, что должен был сказать, но со стороны казалось, словно запугивает.
— Я увидел тебя возле остановки, когда мрази зажали тебя со всех сторон своими потными телами, пытались обладать… СУКИ! А потом один из долбаёбов всадил тебе шприц в шею.
Исходя из матов, ему было сложно мысленно проживать заново вчерашний проклятый вечер.
Нервно охнула, напрягая извилины, но тут же поморщилась от феерической головной боли. Лучше бы я никогда не вспомнила эту жуть! Но вопреки желаниям, воспоминания потихоньку начали возвращаться.
Давид как-то чересчур сильно сжимал в руке телефон, думала — раздавит. Периодически поглядывал на экран, нервно ерошил волосы. Мужчина всегда так делал, когда нервничал — трогал свою чёлку и сжимал челюсти. Эти привычки я успела выучить за короткий промежуток времени, от начала нашего знакомства до сегодняшнего дня.
— На дом вызвал одного знакомого частного доктора. Но капельницу сам поставил, ещё до его приезда. — Горделиво фыркнул, скрестив свои огромные бицухи на выпуклой груди, — Когда только начинал махаться, часто получал по роже. Жизнь всему научила. Но это было давным-давно. Я тогда даже не знал, что такое «джеб» и как его правильно исполнить. — Похвастался.
Когда мужчина закончил рассказ, я вдруг осознала, что, исходя из времени суток, за окном уже было часов десять утра. Выходит, я провела у него дома всю ночь.
У. Него. Дома.
О. Богииии!
Мама там наверно на стены лезет от ярости!
Будто мысли прочитал, мой спаситель сказал:
— Я позвонил Карине, а с твоего телефона написал смс маме. Карина перезвонила твоей матери и подтвердила, что ты будешь ночевать у неё. Так что не парься.
Фууух!
В этот роковой момент я будто заново родилась.
Чёрт меня дери! Как же сильно я тебя люблюююю!
Когда Давид рассказывал свою историю, то в этот момент расхаживал по комнате. Затем плюхнулся на стул, откинулся на спинку, широко расставив ноги.
— Даже не знаю, как тебя отблагодарить. — Смущённо улыбнулась, а он, с некой лукавостью, зыркнул на свою неожиданно выросшую ширинку.
Огромный холм, обтянутый тесной джинсой, вырос буквально из ниоткуда.
— Просто больше никогда не смей мне перечить. И умоляю! Никогда не устраивайся на работу в подобные дебри.
— Обещаю. — Кивнула, чувствуя, как на ресницах скапливаются тяжёлые капли моего жидкого восхищения.
Никто и никогда не делал для меня ничего подобного.
Именно поэтому я разилась взорваться от слёз.
Внезапно «айфон» в его мясистой ручище настойчиво завибрировал.
Давид быстро ответил на звонок.
— Да. — Взволнованно. — Понял. Спасибо.
Общение по телефону длилось не больше пяти секунд.
После разговора он обмяк на стуле, откинул голову назад, издав глубокий, томный выдох и провёл ладонями по покрытому испариной лицу:
— Анализы пришли. Отрицательные. Шприц был стерильный.
Я точь-в-точь повторила его выдох. Закрыла глаза, пытаясь не акцентировать внимание на бешеном тарахтении сердца в груди.
— Спасибо ещё раз. — Мне мгновенно полегчало. — Отвезёшь меня пожалуйста домой?
— Отвезу. Через час. После того, как накормлю завтраком.
— Давид… — когда он направился к входу из комнаты, я жалобно застонала, тыльной стороной ладони вытирая влагу на ресницах, — Прости меня. Я больше ни ногой в тот бар. Я на всё согласна. Только успокойся. Мне кажется, что ты сейчас просто лопнешь от выгорания!
— Я постараюсь, Крошка. Но меня ещё дико штырит. В подобной ситуации поможет только качалка, выход на ринг, или же… дикий секс. Без резинки.
Скрылся в дверном проёме, а у меня, к черту, все внутренние органы живём сгорели, стоило только услышать его шокирующее заявление. Особенно заныла и завибрировала промежность, вместе с набухшими сосками.
Дикий секс.
Без резинки.
Кажется, я сама только что получила бесконтактный оргазм от его пошлых, но таких горячих слов.
***
После завтрака Давид посадил меня в свою тачку, на переднее сидение и заботливо пристегнул ремень безопасности. Самочувствие заметно улучшилось, настроение тоже. Чашка свежеприготовленного кофе помогла справиться с депрессией, а омлет с ветчиной и грибами прибавили сил и физической энергии. Кстати, готовил этот «Ходячий Идеал» намного лучше меня. Из меня куховарка так себе… Я всегда нахожусь в движении, всегда куда-то несусь, сломя голову. Поэтому предпочитаю питаться в столовках.
Когда решаю что-либо состряпать — моя похлёбка пригорает.
Таким образом, только что разрушился ещё один стереотип, из ряда «внешность не главное», «мы судим только по первому впечатлению». Если тебе перешёл дорогу огромный, перекаченный мужик, чьё габаритное тело было сплошь покрыто татуировками, то значит он, скорей всего, бессердечный, чертовски опасный бандюк.
Но отчасти это большое заблуждение. Некоторые люди выражают свой внутренний мир через внешность. Такие люди стараются не сливаться с типичной серой массой нашего инфантильного общества. А мы, штампованные мыши, забрасываем их ярлыками безнравственности.
