Дальше мужчина включает мне видео. Я вижу незнакомого парня, у которого всё лицо украшено страшными гематомами. Он лежит на кровати и пытается дать интервью репортёрам.
— Это не люди! Это дикие животные! Менее чем за минуту они разнесли в прах целый магазин… Они жестоко убили моего друга. Просто перерезали ему горло стеклом… За то, что он пытался их остановить. А меня… меня избили до такой степени, что я ослеп на один глаз и теперь до конца своих дней останусь лежачим инвалидом. У погибшего Николая осталось трое детей… Господи! Даже не представляю, как его жена сможет пережить это невыносимое горе. Я ведь говорил ему, чтобы он нашёл другую работу, более безопасную… но никто не мог предположить, что в нашем городе начнёт твориться настоящее пекло. Пусть земля ему будет пухом. А те твари… Пусть их Бог покарает!
— Это не монтаж, Соня. Твой парень… убийца. — Ударил меня не словами. Он будто только что ударил меня ржавым ножом. По самую рукоять. Сначала в сердце. А затем в душу. Когда показал видео, когда показал часть татуировки… настолько напоминающей ту, что не так давно сделал себе Давид.
Мне кажется, я начала терять сознание. В висках жгло и пульсировало, а ноги словно отмирали и превращались в желе. Виктор схватил меня за плечи, с силой тряхнул, слегка шлепнул ладонью по лицу, приводя в чувство. После чего, полуживую, отнёс на кровать.
— Может ты сама слышала об этой безжалостной банде, терроризирующий город? Так вот… если ты нам не поможешь… погибнут ещё люди. Ты ведь умная девочка? Да? Видела того несчастного парня, у которого осталось трое детей? Он погиб просто потому, что его семье нечего было кушать и он был вынужден идти работать охранником в ночную смену. Кивни, если понимаешь?
Киваю, наблюдая за тем, как мужчина настежь распахивает окно, позволяя прохладному ветру ворваться в комнату. Свежий воздух немного отрезвляет.
Ублюдок начинает давить мне на жалость.
— Я понимаю, как тебе тяжело, Соня. Узнать о таком потрясении… Но ты ни в чем не виновата. Ты ведь просто жертва. Так ведь? Не соучастница? Или…
— Нет! Я ничего не знала! — с надрывом в отчаянном крике.
— Вот и хорошо. Тогда ты нам поможешь.
— Пожалуйста! Я не хочу! Я не смогуууу…
— Ты уверена? А если мы заключим с тобой сделку? М? Что, если вместо положенных двадцати лет строгача, Давидик получит пять? И я позабочусь о том, чтобы вы могли видеться каждый день. А ещё я поговорю с твоей мамой, чтобы она оставила тебя в покое?
Я замолчала. Прикусила щеку до раны, задержав дыхание, хотя тело до сих пор телепало в ядовитом ознобе.
— У тебя нет выбора. Пойми, наконец. Прекрати парить в розовых облаках. Ты ведь девочка. Глупая, наивная курочка, которую охмурил большой и страшный дикий волк. Поиграется, а затем… Что он с тобой сделает? Тут и гадать нечего. Он преступник, Соня. У таких людей нет чувства жалости. Я очень переживаю за тебя, потому что люблю твою мать. Представь, что будет, если вдруг ты узнаешь о его секретах? Он убёт тебя. И плевать такому ублюдку на чувства. Особенно, если он плюёт на законы.
Я слушала молча, сжимая до онемения кулаки, опустив опухшие от слёз глаза в пол.
— В любом случае, если откажешься… Я посажу вас троих за решётку. Далеко и надолго. Как соучастников.
— Т-троих?? — Всхлипнула.
— Да. Тебя, твоего долба*ба парня и твою мать. Вас обоих как соучастников. Посажу лет эдак на тридцать, не меньше. И я не шучу. — Виктор совсем уже обезумел! Он схватил меня за волосы, оттянул пряди к лопаткам так жёстко, что я почувствовала жгучий хруст в области корней. — Кивни, если согласна. Если нет, прямо сейчас поедите на нары.
Киваю, не обращая внимания, как лицо буквально тонет в слезах.
Мне страшно! Мне, чёрт возьми, настолько страшно, что я готова умереть в любую секунду, лишь бы избавиться от этих жутких мук!
Виктор отпустил мои волосы отряхнул руки друг о друга, и, тоном ликующего победителя, ещё кое-что добавил, снова ткнув в лицо телефоном:
— Напоследок, вот еще одно мотивирующее видео, снятое очевидцем во время недавнего нападения на банк.
Качество записи было ужасное. Но вполне просматриваемое.
— Всем лежать, суки! — череда оглушающих выстрелов, — Кто шевельнётся — труп.
Я узнала этот голос, как и, казалось бы, узнала большую, упитанную фигуру, облаченную в одежду чёрного цвета. Тот человек в маске, который появился на видео, бродил по отделению банка, направляя автоматы на беспомощных людей, лежащих на полу.
И он стрелял.
Прямо из автомата! В помещении, полном людей… Стрелял в окна витрин, а осколки от стекла градом сыпались в беззащитных заложников, распластанных на полу. Тот человек, который снимал видео, прятался под столом. И я в этот момент забыла, как нужно дышать, потому что не представляла, что будет, если грабители заметят глупца.
Я знала этот голос… голос, который ласкал меня по ночам… Который пел мне в губы сладкие сонаты и оды любви… Потому что голос любимого я бы узнала из миллиарда самых разных голосов.
Слишком много совпадений. Слишком…
И моё сердце захлебнулось в крови, душа вылетела из тела и мгновенно сгорела от тоски… Когда разум ощутил жестокую силу предательства.
***
— Я бы прикрепил к твоей одежде пару жучков, но думаю, что такой умный чёрт, как он, сразу же догадается. И да… никакой слежки за тобой не будет. Обещаю. Ради твоей же безопасности. Иначе Давид нас раскусит. А ты… пострадаешь. Я видел много грязи за все свои тридцать лет службы. Я знаю таких ублюдков от и до. Они использовали девушек как хотели. В целях воровства или же в целях получить половое удовольствие. Но ты не переживай. Пока он не знает, что ты о нём знаешь, ты в безопасности.
Виктор, прислонившись к подоконнику, вновь закурил, склонив голову набок, наблюдая, как я нервно запихиваю в сумку свои вещи. Честно, я не понимала, что мной движет и что именно я пихаю в сумку? Я думала не об этом, а думала о том, как выпутаться из сложившейся ситуации. Кому верить, а кого остерегаться?
— Если я соглашусь на ваши условия, вы обещаете, что не сделаете ему больно? Обещаете, что срок будет минимальным?
— Обещаю. — Подтвердил. Сухо. Прищурив оба глаза.
— Помни… Если увидишь нечто странное, услышишь подозрительный разговор, прочитаешь сообщение в телефоне или ещё что… — срочно звони мне. Абсолютно по любому поводу. Хорошо?
Нехотя киваю и, не проронив ни звука, выскакиваю из квартиры. Со всех ног несусь по ступенькам, прижимая к груди дорожную сумку с вещами, удивляясь тому, как, при таком скоростном беге, я до сих пор не споткнулась и не разбила голову о бетон.
Ныряю в первый встречный переулок, двигаюсь по подворотням к остановке, на которой мы с Давидом договорились встретиться ровно в шесть вечера.
Господи!
