– Что делать, что делать… Пойду попробую договориться.
– Ты что!? Они же тебя могут застрелить, надень бронежилет.
– Думаешь, они не попадут в голову, если захотят?
– Надень каску.
Забродов рассмеялся:
– Если бы эти штуки помогали, я бы наверняка их надел, а так они лишь раздражают.., как и кавказский акцент.
– Тихо, тихо, Илларион! Полковник нервничает, да и генералы нервничают. В такую передрягу они попали из-за нас. Будь это где-нибудь на периферии, километрах в трехстах от столицы, да с другими детьми, все было бы по-другому.
– Знаю, – сказал Илларион, – забросали бы гараж гранатами, начали бы штурм.
– Послушай, Илларион, а если их отравить?
– Кого их?
– Сизова с Кавериным.
– Как ты себе это представляешь? – с интересом посмотрел на полковника Мещерякова Забродов.
– Как, как… Подбросить им отравленной водки, детям они ее давать не станут, а сами выпьют и вырубятся.
– Хорошая мысль, полковник, очень хорошая. Ты что, предлагаешь мне взять пару бутылок водки и пойти в гараж с ними выпить по стопарику за удачный исход дела?
– А что? Почему бы и нет? Во всяком случае, можно попытаться им занести.
– Ты еще предложи отравить водопровод. Если кому-нибудь из них станет плохо, они тут же взорвут гараж, я их знаю, – сказал Забродов. – И единственное, что пока удерживает этих двух придурков, так это то, что мы еще не наделали глупостей и ведем с ними честную игру. Поэтому и они с нами – по честному.
Но это, полковник, до поры до времени. Если ситуация чуть-чуть изменится, если что-то качнется, то все пойдет прахом. Одна искра – громыхнет взрыв, я уверен.
И еще я уверен, что они ходят с гранатами с выдернутой чекой.
– Сам бы на их месте поступил так?
– Сам бы я так не поступал, но на большее у них фантазии не хватает. А этот способ – проверен и надежен. Кстати, когда рука держит гранату, ты чувствуешь себя защищенным, хотя в любую минуту можешь взлететь на воздух – психологический парадокс.
Забродов поднялся, расстегнул на куртке все пуговицы.
– Пропустить! – крикнул полковник.
Забродов держал руки так, словно он шел сдаваться.
– Эй, капитан, стой на месте, иначе стреляю.
– Не надо стрелять, подпусти к гаражу, у меня ничего нет.
– Повернись! – послышался крик Каверина из узкой щели в приоткрытой калитке. – Нечего нам с тобой разговаривать!
– Включите прожектор на меня! Осветите! – приказал Забродов, но негромко.
Тут же вспыхнул прожектор. Он несколько раз, как на подиуме, повернулся, похлопал по карманам, показывая, что не вооружен.
– Куртку сбрось, капитан! – нервно потребовал Виктор Каверин.
Забродов снял куртку, бросил на землю. Он остался в черной майке с короткими рукавами, майка плотно облегала торс. Витек и Андрей смогли убедиться, что у капитана Забродова оружия при себе нет.
– Ладно, подходи! – крикнул Каверин. – Сигареты у тебя хоть есть?
– В штанах, – Забродов достал пачку и держал ее в руке как пропуск.
Когда до двери оставалось четыре шага, Каверин крикнул:
– Брось сигареты под дверь!
Пачка сигарет, брошенная Забродовым, застряла в щели, такой она была узкой. Дверь, чтобы ее нельзя было вышибить, изнутри гаража подпирал брус. Сигареты тут же исчезли.
– Подходи, только спиной вперед.
Забродов подошел спиной к калитке, почувствовал плечами металл.
– Теперь можешь повернуться.
Илларион медленно повернулся. В гараже было темно, свет лампочек, запитанных от слабых, уже подсаженных аккумуляторов горел только в автобусе. Забродов рассмотрел лица детей, все они сгрудились у заднего стекла, раздавили о него носы, щеки, пытаясь что-нибудь услышать или увидеть. Он наконец-то сумел рассмотреть внутренности гаража.
"Да, – подумал он, – точно, две бочки с бензином.
В горловину одной из них была заткнута тряпка, ее конец свисал почти до самой земли, явственно пахло бензином. Один щелчок зажигалки вблизи от тряпки, и все действительно может превратиться в плавильную печь".
В темноте возник язычок пламени, вспыхнула сигарета. Прикурил Витек. Он сидел на верстаке, одной рукой – локтем придерживал автомат, в другой сжимал гранату. Ствол автомата целился точно в Забродова. Щель была шириной в ладонь, не пролезть.
Илларион привалился спиной к калитке и почувствовал, та укреплена, она не поддалась даже на миллиметр.
– Что, дверь заблокировали?
– Как вы и учили, капитан, – сказал Андрей, которого Забродов не видел, он стоял прямо за дверью.
– У тебя рана-то серьезная?
– Да нет, пустяк, царапина, даже гранату могу сжимать.
– Ты бы ее в другую руку переложил, мало ли чего.
На кой хрен вам самолет, ребята? Куда вы на нем полетите, в Крым загорать, что ли?
– Наше дело, – тут же ответил Витек. – Мы же денег не просим, какого хрена менты в нас стреляли?
– А зачем вы с ними связывались?
– Поздно сейчас говорить об этом, капитан. Не мы связывались, они первые на нас поперли, а мы только ответили, как вы нас учили.
– Плохо же вы учились. Я вас учил слабых не обижать.
Несмотря на ужас ситуации, Витек не выдержал, засмеялся:
– Да уж, помню, солдат ребенка не обидит и беременную женщину тоже, и калеку-мента обижать грех.
– Вот видите, кое-что помните. Так зачем вам самолет? Вам же его никогда не дадут.
– Дадут. Тут такие детишки, что их родители скинутся и не только зафрахтуют, но и сам самолет купят вместе с экипажем.
– Не будет этого, мужики, не дадут вам до самолета добраться. Омоновцы на вас осерчали. Поверьте, только из гаража выберетесь, стрелять начнут. И поверьте, не промахнутся.
– Да, я уже видел, снайперы на крыше сидят. Если захочу, сам одного из них сниму, только не хочется мне больше стрелять.
– А чего ж тебе хочется, Витя?
– Убраться отсюда поскорее.
– А потом?
– Потом? Подумать, может и раскаемся.
– Давай, открывай дверь, – Забродов несильно ударил ногой в дверь, – детей жалко.
– Эй, капитан, не дури, не дергайся. Дверь мы тебе не откроем, детей не отпустим. Пока самолет нам не дадут, с места не двинемся. Нам спешить некуда, можем хоть неделю сидеть.
