Забродов присел на корточки, закурил, задумчиво глядя на недавно покрашенные железные ворота. А затем словно попросил о небольшом одолжении:
– Надо прожектора выключить. Зачем их слепить, только злим.
Через тридцать секунд прожектора погасли, лишь горел фонарь на столбе, тускло освещая недостроенные гаражи и коричневую железную дверь с номером пятнадцать. Забродов уже успел рассмотреть то, что ему надо было. Вентиляционная решетка в гараже была выбита изнутри, валялась на неестественно желтом с черными пятнами солярки песке.
Из вентиляционного отверстия при необходимости можно было вести прицельный огонь, не хуже чем из амбразуры. Подобраться к гаражу незамеченным было невозможно, вокруг открытое пространство, да и подбираться не имело смысла – как вовнутрь проникнешь? Нет окна, чтобы выбить, а начни высаживать ворота, так на это уйдет несколько минут, успеют взорвать.
– Им пообещали что-нибудь?
– Да, пообещали предоставить самолет, если выпустят детей.
– А они, конечно, сказали, что полетят вместе с детьми?
– Верно, – кивнул генерал Глебов.
И тут появился полковник ОМОН в бронежилете, в каске с поднятым стеклянным забралом. Полковник был зол, на груди висел автомат, в руке он держал рацию, стоял в каске с поднятым забралом.
– Выучили, сволочей! – зло сказал он с легким южным акцентом. – Двух моих ребят положили. Наши в ярости, если дорвутся до них, растерзают на месте.
Мне так и сказали – мы до этих мерзавцев доберемся.
Если бы не дети, мы бы давно их в порошок стерли.
– Если бы не дети… – задумчиво произнес Забродов. – Злость – плохой помощник.
К генералу Глебову полковник ОМОН испытывал какое-то уважение, а вот Забродов, спокойно сидевший на корточках с зажженной сигаретой в зубах, вызвал у него приступ ярости.
– Ты кто такой?
– Илларион Забродов, – не поворачиваясь к полковнику, представился инструктор ГРУ и выпустил легкое облачко дыма.
– Какой такой Забродов? – крикнул полковник, отчего акцент стал более явным, и топнул ногой.
– Тише, полковник, не горячись, это инструктор, – шепотом сказал генерал Глебов.
– Это он выучил убийц?
Мещеряков мягко взял милицейского полковника за локоть и, глядя ему в глаза, сказал:
– Лучше бы он выучил твоих бойцов, тогда бы мы все не сидели здесь.
На другом конце оцепления вдруг ярко вспыхнул свет.
– Кто зажег? – спросил Забродов.
Мещеряков посмотрел на полковника, тот тут же воспользовался рацией.
– Журналисты, мать их!
Свет погас. Забродов поднялся и мягко сказал:
– Полковник, сходите и договоритесь, чтобы журналисты пока не лезли. Пообещайте, что потом дадите все снять.
– Да их на хрен отсюда сейчас выкинут! – рявкнул полковник.
– А вот этого делать не надо, – все так же мягко продолжал говорить инструктор ГРУ Илларион Забродов, – иначе они могут и вертолет для съемок нанять, а это нам ни к чему.
– Ты уже что-то придумал, Илларион? – безо всякой субординации обратился генерал Глебов к Забродову.
– Почти, – тихо прошептал Илларион. – Громкоговоритель, надеюсь, есть?
– Полковник, есть громкоговоритель? – обратился к полковнику ОМОН генерал Глебов.
– На той стороне, возле машин.
– Хорошо, – кивнул Забродов, – минут через десять он мне понадобится.
И в это время немного приоткрылась гаражная калитка, послышался крик, нервный и злой:
– Эй, не стреляйте, мать вашу…! Ребенку плохо! Я его выпускаю. Но учтите, времени у вас мало.
Из двери вытолкнули ребенка. Мальчик шел, волоча за собой ранец за отстегнувшуюся лямку, он шел спотыкаясь, покачиваясь. Сделав шагов семь, застыл на месте, а затем перегнулся пополам, и его начало рвать.
Илларион двинулся к ребенку. Его даже не успел остановить никто из оцепления, ведь все следили за воротами. Илларион подошел к мальчику, наклонился, поднял ранец и, даже не глядя на гараж, повел его, спрятал за машину.
– Забродов! Капитан Забродов! – послышался крик из гаража. – Вы-то нас знаете, мы шутить не будем.
– Знаю, – крикнул Илларион, – я еще с вами поговорю.
– Не хрен с нами говорить, пусть самолет готовят.
А если самолета не будет, или вы что-нибудь надумаете, мы себя не пожалеем, рванем гараж!
Забродов не отвечал. Дверь гаража закрылась. Понемногу парнишка пришел в себя.
Илларион присел на корточки:
– Тебя как зовут?
– Шура, – ответил мальчик.
Он был хорошо одет, у него были длинные светлые волосы.
– Слушай, Шура, что там в гараже?
Мальчик передернул худыми плечами:
– Все сидят в автобусе, выходить никому не разрешают, только пописать дали, водили в угол по одному.
Гараж они заминировали, – голосом знатока сказал одиннадцатилетний школьник.
– Чем заминировали?
– У них там гранаты и, как говорили, мины.
– Большие круглые?
– Да-да, как торт.
– Противотанковые, – сказал Забродов.
– По моему, противопехотные.
– Может быть, молодец. Какое у них оружие, Шура?
– Два автомата, рожки связанные.
– – А во что они одеты?
– В бронежилеты. Гранаты, патроны я сам видел.
– Бронежилеты, говоришь?
– Да, и целый ящик патронов, ящик такой зеленый…
– Молодец.
– А еще у одного рука завязана белой тряпкой, ранен он.
– У кого? Как зовут, не запомнил?
– Почему не запомнил, Андреем зовут. Он вроде как добрый, а второй – злющий, сумасшедший, крыша точно поехала. Меня от запаха бензина тошнит.
Там бензина две бочки, а они курят – одну за другой.
– Сигарет у них много?
– Не знаю, – сказал ребенок, задумался, – из одной пачки оба курят.
– Значит, до конца ультиматума, точно, пачку докурят, а потом еще больше обозлятся.
– Ваш шофер курил?
– Да. Они и забрали его сигареты.
– Они пьяные? – спросил Илларион, заглядывая в глаза мальчику.
– Немного, но по-моему, больше травой обкуренные.
– Ишь ты, разбираешься!
