Теперь ей нужно было одно: достучаться до него настоящего. Потому что Лютер изменился не только внешне, но вроде бы и внутренне. И это было самое страшное. Она не знала, что с ним случилось, но готова была сделать что угодно, лишь бы пробудить его прежнего. А потому говорила именно то, что должно было гарантированно разозлить Лютера Рейвела.
— Возможно, он не сбегал, — в этот момент ответил ей дракон будто через силу. — А ушел, чтобы не навредить? Впрочем, даже если сбежал, значит, тебе будет лучше не видеться больше с таким мужчиной, девочка.
Диара вздрогнула, странным чутьем ощутив, что эмоции дракона снова стали слабеть. Будто он охладел, опять превращаясь в бесчувственную окаменелость.
— Хорошая попытка отделаться от меня, Лютер, — фыркнула Диара, с нарастающим беспокойством перебирая в голове варианты того, чем еще можно уколоть некроманта. Она чувствовала, что, если сейчас потеряет его внимание, он просто исчезнет. А эта огромная тварь, в которую он превратился, улетит прочь, навсегда оставив ее одну. Потому что дракону она явно была безразлична. А вот человеку?.. Впрочем, если Лютер тоже ее не любил, то все будет бесполезно. И на этот раз она навсегда потеряет уже не только брата.
Но об этом Диара старалась не думать.
— Знаешь, мог бы сказать мне в лицо, что не готов к серьезным отношениям, например, — рассуждала она, поглядывая на иллишарина с легким вызовом, но внутри сгорая от ужаса, что ничего не получится. — Впрочем, можешь не переживать, нравится тебе быть этой крылатой штукой — на здоровье. Можешь продолжать лгать и прикидываться, что это не ты вовсе. Мне все равно, — взмахнула она рукой с нарочитым безразличием. — В конце концов, как сосед ты был невыносим, колдун из тебя тоже не такой уж сильный. А в постели тебе еще учиться и учиться. А я, знаешь ли, учить тебя не собира…
В этот момент дракон резко выпрямился, взмахнув крыльями, и от воздушной волны девушку едва не сбило с ног. Она с трудом удержалась, чтобы не упасть на острые камни разрушенного склепа, но это был пустяк.
Потому что воздух снова заискрил…
— Да какого драугра, Диара!!! — зарычал дракон так громко, что она чуть не зажала уши ладонями.
И вдруг ей захотелось смеяться.
— Я не сбегал, — выдохнул он, сжав челюсти, и резко опустился на передние лапы, успокаиваясь, но не до конца. И хоть дракон и не стал человеком, он больше не казался чужим. Диара все сильнее чувствовала, что ее Лютер где-то рядом, под мощной блестящей чешуей, под ребрами, размером напоминающими остов корабля. — Не знаю, как ты поняла это, Диара Бриан Торре-Леонд, — мрачно проговорил дракон, — но я действительно Лютер Рейвел. Вот только не тот, которого ты помнишь. И тебе не стоит пытаться искать его, потому что твоего некроманта больше нет.
Несмотря на то что Диара старалась не впадать в панику, от этих слов вдруг стало очень больно.
— Это неправда, — не узнавая собственный голос, проговорила она. — Ты Лютер. И ты мой брат Лаэрт. Я все знаю, я видела это в заклятии. И чувствую…
Несколько секунд дракон молчал, странно глядя на девушку глубокими голубыми глазами, которые вдруг перестали казаться Диаре такими уж знакомыми. Теперь в них было слишком много неясного, щемящего и непомерно тяжелого для ее понимания. И лишь где-то на самом дне она еще видела знакомые искры, которые были уже слишком слабыми и тусклыми. Готовыми вот-вот погаснуть.
— Правда, — устало ответил дракон, ударяя этим ответом, как кинжалом, в самое сердце. — Я больше не Лютер и не твой брат. Мое имя Бьельндевир. Пойми, мне слишком много лет, чтобы быть человеком, Диара. Я тот, кто видел зарю этого мира. И уже на тот момент я был мертв.
Некромантка похолодела, и не столько от страшных слов, сколько от вновь проскользнувшего в голосе дракона безразличия и бесконечной холодности. А еще от того, что она чувствовала: дракон говорил правду. И его равнодушие было истинным, а не напускным.
— Но как же так? — выдохнула она. — Почему?
— Мне жаль, Диара, — спокойно пророкотал иллишарин. — Правда, жаль. Но драконом я был тысячи лет. А человеком — лишь два с лишним десятка. Я не могу быть тем, кого ты помнишь, ибо моя память многократно длиннее.
— Но ты ведь можешь снова стать… — запнулась она.
— Нет, — ответил дракон грудным грохочущим голосом, в котором звякнул металл. — Даже если бы хотел, не мог бы. Сущность иллишарина не может стать человеком и сжаться лишь до одной жизни. Принять всю суету и бессмысленность одного века, который для нас лишь пепел.
В глазах Диары вдруг защипало, но она упрямо не давала выхода жгучим эмоциям, которые грозили разорвать ее на части. А дракон продолжал, странно склонив голову набок и глядя куда-то в пустоту, будто вспоминал:
— Когда-то я действительно сказал тебе, что хочу быть человеком. И ты исполнила мое желание, Диара. Именно ты была тем ребенком, который вселил душу древнего иллишарина, скучающего в посмертии, в годовалого мальчика, что умирал от заражения ядом вампира. И ты подарила нам одну жизнь на двоих. Именно благодаря тебе спустя все эти годы я стал тем, кем никогда и не рассчитывал стать. Живым драконом. И я благодарю тебя за это, Диара Бриан Торре-Леонд…
Огромный зверь склонил голову, медленно приблизившись к девушке, и вдруг коснулся ее плеча. Он пытался двигаться осторожно и почти нежно, но все равно от этого движения Диару изрядно тряхнуло. Она подняла руку и, через силу сдерживая слезы, коснулась гладкой горячей морды дракона, понимая, что Лютер… Бьельндевир пытается с ней попрощаться.
— Но я не могу дать тебе того, чего ты хочешь, — мягко закончил он и вдруг закрыл глаза, замирая под ее прикосновением.
Диара стиснула зубы, тихо прошептав то, что так давно было внутри нее, но то, что она скрывала даже от самой себя, пытаясь увериться, что это пустяк. Вот только теперь вдруг все прочее, кроме одной этой мысли, потеряло значение:
— Но я люблю тебя…
Сердце ударило о ребра одновременно с этим признанием. Диара зажала рот рукой, словно сказала что-то ужасное. Будто после ее слов молния вот-вот расчертит небо и ударит прямо в нее, сжигая на месте.
Но ничего не произошло, а вокруг было так же тихо, как и прежде.
Дракон еще сильнее склонил голову, но так и не открыл глаза, а затем ответил голосом, рокочущим в его груди, как тихий, но смертоносный водопад;
— Иллишарин не может любить человека… Это как любить бабочку-однодневку. Несмышленого ребенка, который еще не родился. Как любить ветер, который улетит и никогда больше не вернется…
Слезы все же потекли по щекам девушки, но дракон еще не закончил:
— Когда-то это было возможно — в мире, где я родился… Еще до того, как погиб на поле брани. Тогда мой возраст перевалил всего за два века. И я умел любить. Такие, как я, жили рядом с людьми… Но после моей смерти прошло слишком много лет, Диара.
Его голос на миг оборвался, словно надломившись. Впрочем, возможно, некромантке это показалось, потому что дракон открыл глаза и отстранился от нее, а ее ладонь перестала касаться его горячей кожи. Это ощущение тут же сменилось пронизывающим холодом, от которого под ребрами будто нарастала корка льда, что острыми иглами впивается в легкие.
