Видение прервалось, заставив Диару глубоко вздохнуть, задержав дыхание. Теперь ей казалось, что все это она вспомнила. Так, словно ей было тогда вовсе не год от роду, а гораздо больше. Она сильнее сжала руки на морде дракона, не выпуская его из объятий. Ни на секунду. Казалось, если он сейчас оторвется от нее, это будет настоящий конец.
— Покажи мне, что ты пережил за те годы, что был драконом, — проговорила она мысленно. — Покажи мне то, что у тебя внутри, Бьельндевир.
Огромное тело иллишарина дернулось, мощная грудная клетка наполнилась воздухом, и горячее дыхание на несколько секунд опалило Диару. Но она не разомкнула рук.
— Покажи мне, — повторила она упрямо.
И он не смог отказать.
Память сотен лет ворвалась в ее голову как ураган, до боли выжигая мысли и чувства. Картины прошлого сменялись с бешеной скоростью, с каждой секундой доставляя все больше физических страданий.
Чужое небо и чужие звезды, огромные замки, над которыми летают живые драконы, солнце цвета крови, золото цвета ночи, черные кинжалы, металл которых растворяется в огромных, почти неуязвимых телах. Почти неуязвимых… Крики сотен умирающих драконов, призрачные тела тысяч, взмывающих в небо на сумеречно-белых крыльях.
Затем картинки стали мелькать еще быстрее, и Диара поняла, что это были уже сотни лет, что Бьельндевир провел в ее собственном мире.
Армады живых мертвецов маршировали под главенством черноволосого мужчины, рядом с которым летал огромный костяной дракон. Реки крови и бескрайние поля, которые будто за пару мгновений истаивали, превращаясь в болота, а затем в непроходимые леса. Лица людей, сменяющие друг друга с такой бешеной скоростью, что запомнить всех не было никакой возможности, и лишь боль от утраты каждого становилась все сильнее. Чернела бесконечно глубокой пастью бездна сумеречного мира, в котором дракон провел львиную часть промелькнувших столетий. Сияли багряными глазницами оскаленные физиономии демонов и духов, которые таили в себе только яд и жестокость. Бледной яростью пылали лица темных богов, от лика которых волоски на коже Диары вставали дыбом.
Даже короткого взгляда на все это хватало, чтобы некромантка почувствовала себя отравленной. Больной. Истерзанной…
Видения кончились так же быстро, как появились. Девушка резко вдохнула, будто вынырнув из пучины черного, засасывающего болота.
— Я понимаю, почему ты не хочешь становиться человеком, — проговорила она вдруг мысленно, так же, как и Бьельндевир, не открывая глаз и стараясь отгородиться от той чудовищной боли, которую все еще причиняли чужие воспоминания. — Вот только ты не можешь быть и драконом.
А затем она напряглась всем телом, словно перед последним прыжком, зажмурилась и стала вспоминать все то, что ее связывало с Лютером Рейвелом.
Она начала с самого детства, с щемящим сердцем освежая перед глазами все то, что грело ее душу долгие годы. Сначала их детские игры, когда они бегали, держась за руки, и смеялись. Когда вместе забирались в старые пещеры неподалеку от отцовского особняка и прятались там от дождя. Вспомнила драку с соседскими мальчишками, когда Лютер-Лаэрт в очередной раз полез ее защищать, а она потом долго залечивала его ссадины и синяки, чтобы мать с отцом ни о чем не догадались.
Диара старалась не обращать внимания на то, что огромный дракон рядом с ней оставался по-прежнему холоден. Она не открывала глаз, чтобы окончательно не разочароваться. Чтобы большие прозрачные крылья, которые совсем недавно появились у нее за спиной от новости, что ее брат жив, не рассыпались на острые осколки.
Она продолжала вспоминать, чувствуя, что он видит то же, что и она. Теперь это были сцены их жизни во время учебы в ЦИАНИДе. Недолгое знакомство, которое протекало так бурно и ярко, что в первое время оставляло в их сердцах незаживающие ожоги. А затем эти ожоги превратились в такое горячее пламя, что теперь оно сжигало Диару изнутри.
Она хотела, чтобы и Бьельндевир это почувствовал. Если уж его старая память сумела заглушить эти воспоминания, пусть он ощутит то, что творится у нее внутри.
Образы их встреч мелькали перед ней яркими вспышками. Их взгляды, прикосновения рук, ссоры и соревнования. Насмешки и борьба, а затем объятия и поцелуи. Она вспоминала, как кипела ее кровь рядом с ним, как сбивалось дыхание и хотелось кричать от того, что он был рядом.
В ответ на картины прошлого ее собственное сердце забилось отчаянно быстро. Словно все это случилось не когда-то давно, а прямо сейчас.
Диара сглотнула ком в горле, пытаясь не разреветься. Ведь эти туманные образы отныне мучили ее одну.
Затем поток воспоминаний оборвался. Она поняла, что хватит.
Все это бесполезно.
В голове мелькнуло горькое: «Даже самые горячие слезы не растопят камень…»
Сердце глухо ударилось о ребра, будто в последний раз, готовое разорваться на части.
А затем произошло нечто странное. У нее в мыслях раздался тихий голос. Почти шепот, настолько знакомый, что его она уже не ожидала услышать:
— Слезы — нет. Огонь — да…
Диара распахнула глаза, не понимая, что бы это значило.
Огромный иллишарин смотрел на нее горящими голубыми глазами, и от этого взгляда все внутри некромантки переворачивалось. Он смотрел не мигая, будто решал что-то. Будто хотел что-то сказать.
А затем глубоко вздохнул и… начал таять на глазах!
Диара закрыла рот рукой, наблюдая, как громадная фигура покрывается туманом, чтобы уже через пару мгновений перед ней в залитой кровью рубашке появился Лютер Рейвел.
Лаэрт.
Ее брат.
Лаэрт
Она была права. Забери его отец Тьмы, она была во всем права!
Ему нравилось дышать, ощущать прикосновение ветра и лунного света к собственной чешуе. Он не был живым драконом уже так долго! Бесконечно долго. Но все это теряло смысл, если он не мог чувствовать… ее.
И как бы его драконья природа ни рвалась к жизни, он не мог по-настоящему наслаждаться ею, потому что Лютер Рейвел теперь был неотъемлемой частью его души.
Став самим собой, Бьельндевир оказался в ловушке. Он не мог быть всесильным, зачерствевшим от времени драконом, помня все то, что чувствовал Лютер. И не мог стать человеком, вобрав в себя тысячелетия посмертия.
Он больше всего на свете желал расправить крылья и взлететь. Ощутить, как далеко внизу, повинуясь его магии, вздыхает сама земля, приветствуя силу истинного мага. Он хотел… но не мог. Потому что не мог бросить ее. Девушку, что билась в его крови, колдунью, что сумела достучаться до его драконьего сердца, сотканного из холодного золота.
Не мог. Привязался. Сросся с девушкой, которую знал бесконечно мало по сравнению с пролетевшей жизнью.
Конечно, он уже, бывало, привязывался к людям. Когда-то давно у него были друзья среди смертных. Но все они ушли столетия назад, оставив внутри него пустоту. И все же никого из них он не любил, потому что иллишарин не может любить человека. Прошли уже те времена, когда такие, как он, встречали зарю своей жизни, когда по годам они были равны людям. И когда могли создавать с ними семьи.
