— Потому что алкаш, — хмуро сказал мелкий и вернул прут на мангал. — Как нажрется, кажется ему, что он пасечник. С пчелами разговаривает, зараза. Спать мешает.
— Не просто алкаш, — поправил Женя. — Пасечник — это особый вид. Уникальный. Живет в резервации черепа и временами выходит попастись.
— Попастись? — снова эхом отозвался я, чувствуя, что теряю нить разговора.
— Он из дурки пришел, — объяснил Женя. — Соседей нам судьба послала просто сказочных. Вон там, — он неопределенно махнул рукой в темноту, — психушка. А там, — взмах в противоположную сторону, — общага. Этот Пасечник еще ничего: спирт жрет да песни поет, ну с пчелами иногда общается и про мед задвигает. Студенты хуже, едрить меня под хвост.
Я покосился на кривоносого. Кажется, слова Жени были ему перпендикулярны. Я никогда не имел дела с сумасшедшими, но почему-то мне всегда казалось, что при них вслух нельзя говорить про невменяемость. Впрочем, черт его знает. Это мы предполагаем, а бог, наверное, уже давно все расположил.
Женя перехватил мой взгляд.
— Ты чего, отец, решил, что Пасечник псих? — хохотнул он. Я растерялся. А что тут еще думать? Женя беззаботно махнул рукой. — Не-не, он санитар. Но бухает так, что с пациентом можно спутать.
Я понимающе кивнул и перестал коситься на кривоносого.
— Ты бери тару, отец, не стесняйся, — доставая потертый термос, сказал Женя. — Стопок всего три, но вон, кружка есть.
— Щедро, — сказал я, взяв эмалированную кружку.
— Чего жалеть-то? — гыгыкнул кривоносый, встряв в разговор. — Его ж цистерна.
— Кого… цистерна? — сглотнув, уточнил я, уже понимая, что сейчас услышу.
— Спирта, кого, — ответил Женя и набулькал мне из термоса. — Не боись, тут уже разбавленный. Сегодня мы тебе нальем, завтра ты нам подсобишь чем-нибудь.
— Ну да, люди-то добрые… — выскочило у меня. Я нахмурился и замолчал.
— Злые люди, злые, — проворчал мелкий, пододвигаясь на матрасе и тоже хватая тару. Кивнул на пунцового: — Это он добрый.
— За знакомство, — предложил Женя и, не чокаясь, опрокинул в себя стопарь. Занюхал рукавом.
Глядя, как его лицо побагровело еще сильнее, я понюхал содержимое своей кружки. Зря. Резкий запах спирта прострелил до пяток! Я рывком отстранил тару, едва не плеснув в мангал, и шумно засопел.
— Ну кто ж нюхает, — выдавил Алексей, скривившись, будто это ему в легкие попал дурман. — Чуть аппетит не перебил. Выдохнул, тяпнул, закусил. Детский сад, ей-богу.
Он четким движением осушил стопку, подхватил из миски кусок остывшей рыбы и, эстетски отогнув мизинец, откусил. На смуглых щеках задвигались желваки.
Да пошло оно все…
Я выдохнул и выпил. На глаза навернулись слезы. Глотку продрало так, словно туда плеснули кипятка, по пищеводу прокатилось горячая волна, рухнула в пустой желудок. В ладонь ткнулось что-то холодное. Я уронил взгляд на сунутый в руку желтоватый огурец, и с хрустом откусил. Гадать о его съедобности — себе дороже.
— Не боись, едрить меня под хвост, — успокоил Женя, забирая опустошенную стопку у кривоносого. — Растут вон там, на склоне — видать, семян из супермаркета нанесло сто лет назад. Дикие, но вполне съедобные. Максимум, понос прошибет.
— Вы как спирт разбавляли? — постепенно отходя от горлодера, спросил я.
— Как все, — пожал плечами Женя, — на глазок.
— А я предлагал хотя бы мензурки у студентов выменять, — ворчливо вставил Алексей. — Так нет же. Тут все сами себе профессора. Тут все во всём разбираются.
Первый обжигающий вал сошел на нет. Тепло растеклось от груди к конечностям, на голодный желудок моментально шибануло в мозги. Захотелось накатить еще немного, чтобы окончательно смыть с души гадкую накипь последних дней.
Я дожевал огурец и протянул руки к мангалу. Пальцы приятно закололо от жара. Внутреннее тепло должно жить в гармонии с внешним.
Хотелось забыть о кошмаре, обступившем со всех сторон и без спросу ворвавшемся в жизнь. Хотелось поговорить с этими людьми, чтобы не потерять мимолетное ощущение легкости. Хотелось встать, запрокинуть голову к ночному небу…
Я крепко зажмурился, до радужных пятен. Поморгал.
— Круто прихлобучило, — констатировал Женя, хлопнув меня по коленке. Сказал, как похвалил.
— Что, правда, целая цистерна? — поинтересовался я, кивая себе за плечо.
— Шысят четыре тонны, — ответил вместо Жени Пасечник. — Есть все-таки бог на свете. Есть.
Алексей страдальчески закатил глаза и поправил:
— Пятьдесят, пятьдесят тонн. Заладил со своими «шысят четыре». И откуда только взял?
— Шысят четыре тонны, — повторил Пасечник, игнорируя мелкого. — Нам с врачами на всю жизнь бы хватило. Не медицинский, конечно, но пить можно.
— Тьфу ты! — Алексей в сердцах шарахнул стопкой по столику. — Угораздило же рядом с этим клоуном проснуться.
Пасечник снова его проигнорировал, стал перебирать струны и напевать что-то себе под нос.
— Проснулись удачно, — подхватил тему Женя, разливая по второй. — Правда, жмуриков много вокруг было. Пришлось сплавить. Пути-то вон как затопило. Течения нет, но глубина приличная. Столкнули трупаки в воду и отогнали палками туда, под мост. Жалко они все уже пустышки были, костяшки — даже рыбе на корм не хватит…
Меня передернуло. Румяная рыба на прутьях больше не выглядела аппетитной.
— Ну-ну, не все так плохо, — оптимистично сказал Женя, протягивая наполненную кружку. — Жмурики сплавились, мы остались. Хорошо же сидим, едрить меня под хвост.
— Ага, просто чудесно, — буркнул Алексей. — Еще пару таких коматозных вечеров и можно будет оставаться тут навсегда. Всё, — решительно заявил он, беря стопку, — уйду утром.
— Куда уйдешь-то? — равнодушно спросил Женя. Тут же сам ответил: — Некуда тебе идти. Семьи нет, сам говорил. Ну, доберешься домой, сядешь там и что?
— И то, — мрачно огрызнулся Алексей.
— Вот и всё, — кивнул Женя. — Пей.
Алексей набычился, но стопарь замахнул. Вернул тару на столик. Движения его оставались точными, но взгляд уже порядочно осоловел. Правильно, на такую массу тела и пары бутылок пива может хватить, а тут спирт в чудовищной пропорции, да вдобавок — уже не первый день.
Я заранее достал из рюкзака сухари, минералку и, не нюхая, опрокинул в себя пойло. На этот раз Женя налил больше, и пришлось пить в два глотка. В горле заклокотало. Я поперхнулся, сплюнул, тонкие струйки неприятно потекли из уголков губ по подбородку и шее.
Прокашлявшись, я запил водой из бутылки и победно выдохнул.
— Низкая культура пития, — заключил Женя. — Ничего, это поначалу. Третья легче пойдет.
