Я вспомнил Думино, и события того трагического дня опять нахлынули на него. Ночевка на болоте, разбитая колонна техники, раненый, истекающий кровью капитан, хирургическая операция в полевых условиях, оборона Думино и смерть Галины… Воспоминания оказались столь яркими, как будто всё описанное случилось буквально только что. Мне даже потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и вернуться к реальности.
– Давно ты покинула ряды «красноармейских»? – поинтересовался я у кандидатки.
– Сразу после событий в Думино… Хотя откуда вы про меня знаете? – растерялась и нахмурилась Наталья, а потом вдруг вспышка озарения изменила её лицо. – Так это вы были в Думино! Точно! Как же я сразу не догадалась?!
Не вдаваясь в детали, я подтвердил, что именно мой отряд защищал деревню, и попросил Наталью подробнее рассказать о её службе в Красноармейске и событиях в Думино. Хотелось понять произошедшее с точки зрения противоположной стороны.
Девушка подтвердила, что она после первых дней вторжения, сопровождавшихся полнейшим хаосом и крушением привычного мира, вступила в отряд самообороны Красноармейска. Тогда в городе царили паника, страх и смерть, а военная часть на проспекте Испытателей представляла собой островок стабильности и порядка в бушующем океане страха и неопределённости. Это было место, где военные организовали раздачу еды голодающим горожанам. Место, куда стекались сотни испуганных вторжением людей, потерявших родных и близких.
Почти сразу собравшихся разделили на две касты – военные и гражданские. Гражданские были заняты на разных работах в городе – убирали трупы с улиц, разбирали завалы, грузили ценности на охраняемые склады. Военные занимались охраной гражданских, а также занимались поиском выживших в городе и соседних деревнях. Наталью попытались сперва приписать к гражданским, однако она сумела настоять на своей полезности в качестве военной разведчицы.
После этого Наталья ездила на своём личном мотоцикле по соседним посёлкам, раздавая агитационные листовки и собирая сведения о выживших. Сперва девушка считала, что поступает правильно – шансы самостоятельно выжить у жителей маленьких деревень практически отсутствовали. Лишь сообща в крупном городе возможно было организовать круглосуточное наблюдение за небом, а также должную оборону от бандитов и мародёров. Девушка честно призналась мне, что прекрасно понимала, что обычно следует за её визитами – в разведанную деревню врывались бойцы и силой забирали всех молодых и крепких жителей. Также Наталья, скривившись от неприятных воспоминаний, сообщила, что своими собственными глазами видела, как «красноармейские» солдаты обращались с захваченными беспомощными пленниками, особенно с молоденькими красивыми девушками. Но какое-то время разведчица старательно приглушала свою совесть, считая случаи жестокости и насилия неизбежными при формировании нового порядка. Но даже творящейся жестокости существует предел, после которого мириться с ней оказывается невозможно.
– Однажды нам в отряд назначили повариху, девчонку лет четырнадцати, солдаты её захватили в каком-то посёлке к югу от Красноармейска. У этой несчастной девочки не было одного глаза – военные его выкололи в наказание за то, что девочка вздумала сопротивляться насильникам. Когда я её увидела – измордованную и полностью сломленную морально и физически, то не смогла уснуть ночью. Тогда же твёрдо решила в ближайшие дни бежать из Красноармейска. Но пока я решала, куда же мне податься, всё случилось само собой…
Наталья рассказала, что находилась на очередном выезде, проверяя дачные домики вдоль Большого Московского Кольца, когда услышала по рации о пропавшей группе захвата, направленной в деревню Думино. Это сообщение напрямую касалось лично её, так как ранее именно Наталья проверяла Думино и представила отчёт, из которого выходило, что обитателей совсем немного, и никакого сопротивления группе захвата оказать они не в состоянии. Но ведь оказали!
Когда по рации на секретной волне стал говорить неизвестный старик, сообщивший об уничтожении всех посланных военных, Наталья поняла, что возвращаться обратно на базу ей нельзя ни в коем случае. Поскольку её разведданные оказались неверными, именно её обвинили бы в провале задания и гибели бойцов. Самое меньшее наказание, которое грозило ей – лишение всех привилегий и перевод в разряд гражданских. Поэтому разведчица, не колеблясь ни секунды, развернула мотоцикл и помчалась куда глаза глядят подальше от Хотьково и Красноармейска.
Сперва девушка направилась в Дмитров, однако на самых подступах к городу её мотоцикл обстреляли, пришлось срочно разворачиваться и уезжать не солоно хлебавши. Оставалась только одна дорога – на север по ведущему к Вербилкам и Талдому шоссе.
Молодую мотоциклистку хорошо приняли в Вербилках, однако Наталья сразу поняла, что это не выход. Выживших в Вербилках осталось слишком мало, и они были слабы. Не сегодня, так завтра к ним приехала бы группа захвата из того же Сергиева Посада или Дмитрова, и всех выживших оптом взяли бы в плен. Поэтому утром бывшая разведчица поехала на северо-запад. Ехала неторопливо, так как приходилось часто прятаться и пережидать угрозу с неба. Наталья Амазян стремилась в Дубну, но уже на самых подступах к этому городу неожиданно стала свидетелем жестокого боя с применением миномётов и танков. Молодая девушка пролежала в кустах почти весь день, наблюдая за развитием конфликта. А потом, как ей тогда показалось, выбрала более сильную сторону – Кимры.
Приняли её настороженно, мотоцикл и автомат сразу же конфисковали. Но хотя бы не сослали на постройку укреплений, а назначили водителем при штабе «восточного фронта». Когда же было подписано перемирие с Дубной, Наталья осталась персональным водителем полковника Виктора Черепа, коменданта восточного берега. Лишь вчера, после трёх месяцев недоверия, ей вернули оружие. И заодно приказали затаиться на нефтебазе и участвовать в большой засаде на отряд Полигона. Засада с треском провалилась, Полигон победил. Наталья грустно вздохнула:
– За три прошедших месяца я так и не стала своей в Кимрах. Мне откровенно не доверяли, не давали до самого последнего дня оружие и не поручали ничего серьёзного. Кроме трёх девушек, с которыми я сдружилась за последнее время, меня вообще ничто не удерживает в Кимрах. Поэтому я хотела бы присоединиться к вам, как к более сильной стороне.
* * *
Когда девушка закончила свой рассказ, Лиза обернулась ко мне:
– На твоё усмотрение. Да, красивая куколка, но совершенно безвольная и ненадёжная. За три месяца Наталья сменила уже три стороны. Где гарантии, что при военном конфликте с сильным противником она опять не решит переметнуться к более сильному?
Слова были обидными и предназначались не столько мне, сколько стоящей буквально в метре от нас Наталье. Явно Лизу интересовало, как кандидатка отреагирует на такие резкие слова. Однако Наталья Амазян промолчала, не собираясь спорить и ничего доказывать. Я же достаточно хорошо разобрался в характере своей лучшей подруги, чтобы понять – если бы той новенькая не понравилась, Лиза бы не постеснялась сказать ей это прямо в глаза.
– Наталья сменила три стороны за три месяца. Многовато, конечно. Но моё мнение сложилось в целом положительное, хотя я и не готов брать кандидатов не глядя, тем более в твой элитный первый отряд. Во-первых, хорошо бы посмотреть – что это за три подруги? Во-вторых, нужно дать всем четырём девушкам месяц или два испытательного срока. Если сумеют дотянуть до уровня твоих девчонок и нормально влиться в коллектив – станут бойцами первого отряда. Не уживутся – Константа постарается пристроить их к себе.
