3. Хранитель добивается каких-то своих политических целей и хочет попугать население возможной катастрофой, но до гибели мир не доведет и вовремя остановится. Случившийся перекос идей все объяснят случайностью и не придадут этому широкой огласки, а все свалят на меня, как крайнюю, которая молодая, неопытная, не досмотрела (про себя заметила: вариант очень правдоподобный).
4. Хранитель хочет привести мир к катастрофе и при этом: а) мир не погибнет, а изменится (я отдельно обозначила – толковое умозаключение, но я ничего не знаю о возможных последствиях изменения); б) он хочет, чтобы мир погиб, так как он ненормальный маньяк и самоубийца; в) он может покинуть этот мир и уйти в другой, а на этот ему наплевать, заработает денег и сбежит.
5. И самая маловероятная версия: кто-то хочет меня уничтожить, обвинив в государственной измене. Что, если я важна для кого-то лично, и моя гибель приведет к сильному эмоциональному всплеску, а возможно и выгоранию у одного человека, а именно Вовса (отдельная заметка – Вовс действительно может многим мешать, слишком яркий и независимый)?
Да, ситуация, не для среднего женского ума, скажу я вам. Тут сплелось все – и уничтожение мира, и возможная гибель меня, и вероятность воздействия на Вовса. Хотя чего это я про парня-то раздумываю? Он за все это время ни разу не только не прилетел, но даже письма не отправил.
Стоп, а почему я считаю, что разумен только один из пунктов, ведь отец, помнится, говорил, что однониточных теорий не бывает? Одновременно может действовать целый ряд факторов.
Мне совсем поплохело. Тут над каждой версией непонятно, сколько времени надо раздумывать, а если еще их комбинации перебирать? Как я с этим справлюсь?
В тот же вечер я сидела в кольце хвоста любимого дракончика Драго и думу думала на вечную тему: что делать. Грустно отметила про себя: «Эх, зациклилась ты, девочка, на систематизации». И все-таки вариантов было несколько.
Первый – написать об обнаруженных явлениях куратору-хранителю еще раз и, видимо, еще раз получить ответ, что все нормально и для переживаний нет причин. То есть положительный эффект данного действия нулевой. А вот отрицательный: слишком инициативная фея равновесия может и помешать. Раньше, до разговоров с Вовсом, я бы и мысли такой не допустила. Но перед расставанием он нешуточно волновался о моей безопасности. Зная парня, понимала, что у него для этого были основания. Просил меня быть аккуратней с полетами, экранироваться, когда занимаюсь личными изысканиями, и беречь себя.
Второй – взять на себя смелость и самой облегчить силу идей сектора «справа». Если что-то пойдет не так, еще можно будет возвратить на круги своя. Поэтому стала обдумывать, куда перенаправить излишние идеи, и решила, что место им может найтись в секторе политики. Нужно только понять, когда это лучше сделать – сейчас или немного подождать, вдруг что-то прояснится.
Третий путь, как мне кажется, самый правильный – написать письмо Вовсу и попросить помощи. Но тут же решила, что помощи просить не буду, а то еще привлеку к нему своим письмом излишнее внимание. Это рискованно. Ничего никому не буду рассказывать о ситуации на уровне. Если уж писать, то письмо должно носить личный характер типа: скучаю, грущу и еще кучу всего романтического. Типа: хочу с тобой увидеться. Очень хочу.
От мысли, каким именно должен быть текст послания, меня даже передернуло. Не хочу такое писать. Обижена на него. Сильно обижена. Позабытая-позаброшенная девушка – опасная сила. Но тут же вспомнила наши полеты в другой мир, его помощь в спасении от смерти в эмоциональных слоях, рассказы о проблемах нашего мира. И сразу почувствовала, как же я ему благодарна за то, что он был в той, теперь такой далекой, жизни. Поэтому обиды долой. Сейчас следует переступить через себя и попробовать связаться с Вовсом. Слишком серьезное что-то назревает.
Решила остановиться на другом варианте письма – просто от однокурсницы. Многие девушки во время учебы обращали на Вовса внимание, он со многими общался, почему бы не получить письмо еще от одной навязчивой поклонницы? Включила в письмо несколько фраз, которые парня должны насторожить, например, про танцы и посещения кафе, которые сроду не любила, и Вовс об этом знал. Про свою легкомысленность и ни к чему не обязывающие отношения тоже написала – не может он такому не удивиться. А также фразу, что опираюсь во всем на опыт и знания хранителей, этому он тоже не поверит, зная меня.
Пятый вариант своего письма все-таки сочла приемлемым. Вовс, как бы ни относился ко мне сейчас, поймет, что в трезвом уме я бы так не написала.
«Здравствуй, Вовс. Вот уже почти год, как я тружусь феей на первом уровне. Работа познавательная и ответственная. Осознаю ее чрезвычайную важность для нашего мира. Здесь постоянно происходит много интересного. Понимаю, как мне повезло, и поэтому стараюсь делать все правильно. Учусь у вышестоящих хранителей, во всем опираюсь на их опыт и знания. Ценю их советы. Они люди знающие, а я еще такая молодая и немного легкомысленная. Мне еще хочется романтики, гулянья по парку, танцев, посещения кафе и разных приятных, ни к чему не обязывающих отношений. Напиши, как ты, как другие наши однокурсники. С уважением. Жильбертина Танаис. Надеюсь, не забыл такую».
Все, после написания письма почувствовала себя, как выжатый лимон. Подумала, как же тяжело дается мне эта работа. Одна, одна, во всем одна. Еще, помнится, предыдущую фею за излишнюю угрюмость осуждала. Я тут меньше года, а уже выть хочется. Пойду-ка я к дракончику утешаться.
Лапочка Драго сидел на бережке и с задумчивым видом смотрел вдаль. Увидел меня – обрадовался. Ему, поди, тоже одному не сладко. Вот и побеседуем. Дракончик взглянул на меня и свил хвост бубликом, приглашая присаживаться.
– Что закручинилась, девица, что закручинилась, красная? – как всегда с присказки начал Драго.
– Как же мне не кручиниться, как не печалиться девице? Сижу одна в тереме, одна-одинешенька. Не с кем словом добрым перекинуться. Печаль-кручина сердце изъела, тоска черная душу выпила. Нет мне радости, нет спасения. На тебя, дракон, только и надежда. Ты мудр, ибо изначален в этом мире. Все-то ты ведаешь, во всем разуменье имеешь. Промолви слово доброе, чтобы оно бальзамом на душу легло, согрело меня, безутешную.
Мы так с ним, бывало, разговоры начинали разговаривать. Вроде бы в шутку, да в этой шутке слишком много правды. С ним я могла действительно поделиться своими проблемами. Он редко давал советы, все в шутку переводил, но иногда и это помогало. Вот и сейчас устроилась на хвосте. Дракончик теплый, огнедышащий. Одну из голов рядом положил и ухом похлопал: мол, говори, слушаю. Я и поведала все как есть, без утайки. И про опасения свои, и про письмо, и даже про то, что мне Вовс никому рассказывать не велел – про равновесие это клятое. Долго меня дракончик слушал. Долго после этого молчал, думу думал, так, что я и задремать успела. Тепло с ним, спокойно.
– Скажу тебе, девица, следующее. Не хотел огорчать, да, видимо, придется. Много правильного ты из этой ситуации поняла. Многое уразумела верно. И правду тебе твой хранитель рассказал, плохи дела в мире Подземья.
