Часть 3. Крошечка вырастает
Да, проблемы с Жиль оказались более серьезными, чем мне казалось. После встречи с этим ее Вовсом она совсем потерялась. Фея, конечно, неделю в этом подземелье просидела, может, силы потеряла, может, еще что. Я все сделала, чтобы она окрепла. В душ засунула, переодеться помогла, накормила и спать уложила. Теперь непонятно: то ли она спит, то ли в обмороке находится. Вернется этот ее воздыхатель – что ему скажу? И как с ним вообще разговаривать? Как понять, злодей он или не злодей. На вид симпатичный, но, если это он нас приказал схватить и снотворным накачать, тогда злодей. Поди, узнай. Все-таки решила не терять зря время на раздумья о том, что непонятно, а попытаться, пока есть возможность, сделать все, чтобы выручить Котигорошка. Стала вспоминать, чему меня Жиль учила. А потом вдруг пришли в голову слова прощанья с Рыжей Коровой:
«Видишь ковш на небе? Это обитель богини Коровы Земун, в чьем стаде я паслась. Когда-нибудь, когда научишься в него, как мне в ушко, прыгать – свидимся. Думаешь сейчас о том, как в него впрыгнуть? Знай: мы многое можем, только не позволяем себе этого или думаем, что не можем, и поэтому не получается у нас. Земун помогает путникам, выводит на прямую дорогу заблудившихся. И тебе, думаю, она поможет в пути. Смотри внимательно на небо. Если увидишь ее силуэт отчетливо – значит, видит тебя Корова Земун и не оставит наедине с бедами в твоих странствиях, поможет».
Будем сами пробовать в слои подняться. «А почему в слои? – мелькнула мысль. – Можно ведь и к Рыжей Корове попробовать попасть». Мне терять нечего. Котигорошка освобождать надо? Надо. Жиль сейчас спит или без сознания лежит. Значит, помочь некому.
В небо смотреть бесполезно, тут звезд нет, а представить их можно постараться – и ковш, и другие. И силуэт неизвестной Земун попробую разглядеть, раз сильно надо.
Стала я этот ковш и Земун представлять, и так сосредоточилась, что получилось у меня прыгнуть в него, как в коровье ушко. Вижу: стою на небесной тверди. Кругом поля необозримые, на них небесные коровы пасутся, а среди них и моя Рыжая Корова стоит и на меня смотрит. Глазами хлопает, удивляется. Сначала не поверила, а потом мы друг к другу быстро-быстро побежали. Я схватила ее за шею и шепчу:
– Милая, как я без тебя соскучилась, мне так тебя не хватало.
– Дай посмотрю на тебя, – попросила Корова. – Ишь, как выросла. Почти взрослой девушкой стала. Рассказывай, зачем пожаловала? Волновалась, не видно тебя было в поднебесном мире.
– Ой, Коровушка, мы с Котигорошком в мир Подземья спустились, принцессу вызволять. Только заснул Котигорошек в обессиливающих браслетах. Надобно мне их снять, да не знаю, как. Научи.
Корова лизнула меня языком. Шершавый язык, ласковый, соскучилась я по нему. А потом и говорит:
– Странная проблема, что и проблемой-то не является. Дверь в камеру к Котигорошку на запор не закрыта, наручники так надеты, что потянешь посильнее – и снимутся. Не перестраховывались похитители. Думали, нечего зря стараться. Ты в своей камере была заперта, а он нет. Посмотрели бессильный он, что котенок новорожденный, и глаз открыть не может, не то, что наручники снять. Ты сейчас спокойно можешь к нему в камеру зайти. Заговорщики все на совете сидят, тебя и Жиль теперь за серьёзных врагов более не считают, так что беги и снимай эти железки. Получится все, что задумала.
Я от счастья чуть не разрыдалась. Все благодарила да по шее гладила любимицу. Моя Рыжая Корова стала еще краше, чем прежде. Гладкая. Шерстка короткая, блестит. Так бы и сидела с ней, как в былые времена.
– Ты поспешай, девица, – прервала мои нежности Коровка. – Я и не выполнила никаких твоих желаний, только совет дала. Раз смогла ко мне попасть, проси, что на сердце.
Я от неожиданности и не знаю, что попросить. Вот и ляпнула первое, что на ум пришло:
– Хочу выглядеть так, как полагается мне выглядеть в мои годы. И чтобы коса была такая, как у меня раньше была. А еще хочу, чтобы полюбил меня парень хороший, красивый и умный.
– Девчонка, – засмеялась Корова. – Шестнадцать лет – самый возраст, когда о любви мечтать начинают. А сама почему ответной любви не просишь?
– Если он такой, как я его себе представляю, так точно полюблю.
– Ишь, какая самоуверенная стала. Любовь дар особый – и парень такой, как надо, и тебя полюбит, да сердце твое молчать будет, – улыбнулась корова.
Моя спасительница всегда умела улыбаться. И сказала, как в былые времена:
– Полезай ко мне в правое ушко, вылезай в левое, и будет тебе то, о чем просишь.
Я быстренько всё проделала. Спешила. Залезла – вылезла. Любопытство разбирает, какой стала? Зеркал вокруг нет, посмотреть не во что, но чувствую: выше стала и коса ниже талии свисает, толстая да пушистая. Красивая коса. Одежда на мне по размеру: не коротковатые штаны, а платьице кремовое, похоже, по моде мира, где сейчас нахожусь, а на ногах сапожки легкие да удобные. Ай да Коровка!
Стала я спешно прощаться, волнуюсь о товарище. Только и спросила:
– А можно еще разок прийти?
– Можно-то можно, только всему мера быть должна да причина серьезная.
Я и полетела назад в мир Подземья. Только, когда возле камеры оказалась, подумала: «Почему же я про пророчество ничего не спросила? Вот ведь раззява. Почему я такая несерьезная стала?».
Котигорошек все так же безжизненно лежал на полу. Я потянула дверь. Она хоть и тяжелая, но отворилась. Подошла тихонько к парню и стала с этими наручниками воевать. Долго пыталась их снять, и так, и сяк. Когда получилось, принялась руки Котигорошку растирать, голову ему приподняла. А теперь сижу и жду, когда он хотя бы глаза откроет. Но он все никак не открывает. Побежала тихонько наверх, воды захватила. Посмотрела, что никто с совещания не вышел. Жиль, вроде, тоже спит. Живая, дышит вполне спокойно. Подошла к камере, вижу – очнулся Котигорошек, только сил в нем ни грамма нет. Я ему водички дала – руками шевелить стал, потом голову сам приподнял, присел.
– Котя, приходи в себя скорей, уходить нам отсюда надо. Не верю я в их добрые намерения в отношении нас. Кто их знает, что задумали. Непонятные они. Подальше от таких держаться надо.
Котигорошек посидел, потом приподнялся. Смотрю, у него ноги дрожат, и сам качается, но серьезно так говорит:
– Я без булавы, Крошка, никуда не уйду. Вот отыщем ее, тогда и пойдем.
– Котя, тебя и без булавы ноги-то не держат, давай так убежим. Ну, хоть уползем, раз бежать не можем.
– Без булавы не уйду. Не по чину мне без булавы ходить, – уперся Котигорошек и смотрит так серьезно, по-взрослому.
Продолжаем сидеть в подземелье. Я злюсь, а Котя вроде как в себя постепенно приходит. Посидели часок, да и наверх пошли. Только не успели начать булаву искать, как народ уже с этого совещания повыбежал, нервный такой, взбудораженный, а тут мы с Котей появились. Здрасте вам. Картина – не ждали. Стоим, они на нас, а мы на них смотрим. Никто не знает, что сказать и что делать. Подойти боятся. Больно большой Котигорошек и никто не знает, сколько в нем силы имеется. Вдруг достаточно, чтобы пристукнуть.
