А ночью по лесу
идет Сатана
И собирает свежие души…
«Агата Кристи»
Когда Наши посланцы явились к Луту (Лоту), он огорчился из-за них, почувствовал себя стесненным и сказал: "Это — тяжкий день".
К нему сбежались его соплеменники, которые уже давно совершали преступления. Он сказал: "О мой народ! Вот мои дочери. Они для вас чище. Побойтесь Аллаха и не позорьте меня перед моими гостями. Неужели среди вас нет благоразумного мужчины?"
Они сказали: "Ты знаешь, что нам не нужны твои дочери. Тебе известно, чего мы хотим".
Он сказал: "Если бы у меня была сила, чтобы одолеть вас! Если бы у меня была мощная опора!"
Они сказали: "О Лут (Лот)! Мы — посланцы твоего Господа, и они не причинят тебе зла. Отправляйся в путь вместе со своей семьей среди ночи, и пусть никто из вас не оглядывается. И только твою жену поразит то, что поразит остальных. Их срок выйдет утром. Разве утро не близко?"
Когда же явилось Наше веление, Мы перевернули вверх дном их селения и последовательно обрушили на них каменья из обожженной глины, помеченные у твоего Господа. Воистину, они недалеки от беззаконников.
«Аль-Хадд», 77–83
Москва, Россия. Большая Лубянка, дом 20. Здание УФСБ России по г. Москва и Московской области. 11 апреля 202… года
А из нашего окна площадь Красная видна
А из нашего окошка — только улицы немножко…
— Что, простите?
— Да так… мысли вслух…
Помните из детства? Считалочка такая. Прикидываете, у кого из окна была видна Красная Площадь?
Явно не из этого. Из этого видна Колыма…
Многие считают, что главное здание ФСБ — это Лубянка, 2, здание бывшего общества Россия. На самом деле это давно не так, оно используется лишь вспомогательными службами. Центральный аппарат сидит рядом, в новом здании по соседству, информационно-аналитические службы — напротив, в бывшем ИВЦ — информационно-вычислительном центре. Раньше его занимали компьютеры и машины для прослушивания — но теперь персоналка на столе имеет большую мощность, чем весь ИВЦ КГБ в конце восьмидесятых, так что там все тоже переделали под кабинеты. А здание УФСБ по Москве и МО находится дальше, в двадцатом доме. К нему единственному не проложили подземный тоннель…
Двое орлов, которые собираются меня допрашивать — нервничают, это заметно. Дело больно мутное, я их понимаю. С моим личным делом они ознакомились, по крайней мере, с открытой его частью — но тот факт, что я работал в ФСО как раз и заставляет их нервничать. ФСО — единственная служба, которая может класть на наследников славных дней Дзержинского — жидко и с удовольствием. Один звонок — и эти двое поедут в Кострому, в самую глухомань. Или на Кавказ. Кровью искупать.
Потому они и нервничают. Им приказали сверху, но сейчас времена подлые. Тот, кто приказал — завтра же от тебя открестится. Сдаст, как пустую стеклотару. Ни один начальник свою ж… за подчиненного не подставит. Случись что, и крайними будут они.
А им не хочется быть крайними.
Мне тоже, да жизнь заставляет.
С..а такая — жизнь.
— Владимир Андреевич — начинает один из них. Они явно не в восторге ни от моих озвученных мыслей, ни от ситуации в целом.
— Я.
— Прокурор сейчас подъедет. Ничего сказать не хотите?
Я пожимаю плечами
— А что, это что-то изменит? У вас кто начальник?
…
— Тихвинцев, поди.
— Игорь Львович выведен из состава.
— Давно?
Судя по молчанию — недавно. Совсем недавно.
Может даже час назад.
И от того им еще страшнее.
— Курить будете? — это второй
— Уже лучше, — равнодушно констатирую я — не курю. Вы, товарищи юристы, прокурора то правильного пригласили? Я до сих пор носитель гостайны. Меня по статусу имеет право допрашивать только спецпрокурор.
— Правильного, правильного, — замечает первый — а вот вы, Владимир Андреевич ведете себя неправильно.
— Это с чего?
— Бежать из страны пытались.
— Это вы с чего взяли?
— Вас сняли с рейса на Астану
— И что? Курица не птица, Казахстан не заграница. В чем проблема то?
На самом деле, проблема есть. И большая.
— Я что не имею права полететь в Астану? Подписку о невыезде я не давал.
— А почему из Казани, Владимир Андреевич?
Вот в этом и проблема. Недооценил я вас, ребята. Думал, не успеет пройти информация.
А она прошла.
Но я играю. Всегда надо играть до конца
— Билеты были удобные. Туркиш Эйрлайнс люблю.
— Так любите, что ради нее до Казани?
— Слушайте, что вам надо, а?
— Игорь Львович спрашивает, ничего сказать не хотите?
— Мне нечего сказать.
— А Игорь Львович считает, что есть. Пока не поздно. Вы с ним в Астане должны были встретиться?
— С кем — с ним?
— Вы знаете.
— Может, не будем в игры играть, а? Для угадай мелодию у меня слуха не хватает.
Старший встает.
— Игры закончились, Владимир Андреевич. Сегодня днем в Париже убит британский премьер-министр. В этом обвинят нас.
….
— И это уже не игра. Это война…
Да нет, дорогие мои. Это — правосудие…
— Говорить ничего не буду.
— Будете. Не нам, так прокурору. Но лучше до этого не доводить, так?
У второго звенит телефон — они что, в здании сотовыми пользуются? Вот идиоты непуганые…
А потом удивляемся, отчего это у нас — карабах за карабахом
[1]. У меня вот постоянного сотового нет, надо — куплю. Поговорю. Выброшу. А эти… детский сад, штаны на лямках. Жареный петух не клевал по-настоящему.
Разговор короткий. Выслушав, второй молча отключает телефон. Пересматривается с первым
— Дайте угадаю — вступаю в разговор я — у важняка
[2] кровавый понос пополам с приступом маразма. И он не приедет.
