Выкрики «служить!» повторялись раз десять, и каждый — как экзамен на выдержку. «Это же дети, — говорил себе Фаулер, в то время как лицо его наливалось кровью. — Вот подрастут немного… урою недоносков!»
А сейчас что? Развернуться и уйти под их насмешки? И завтра в городе будет новый анекдот?
Обойдутся.
Хотят по закону — будет им закон. От каждого второго разит виски и ганджей. У девятерых из десяти наверняка нет с собой документов. А он не обязан помнить каждого в городе в лицо, знать, как зовут и сколько там ему лет, и тем более верить на слово в таком важном деле, как установление личности.
Он прикинул, что легко скрутит четверых-пятерых, включая их предводителя. Если повезет, то в суматохе Роджер Кирк и Люси Адамс как-то себя проявят. Тогда и с этим вопросом разберется. А если нет…
Музыка стихла неожиданно. Вместо бодрой песенки из динамиков послышался зловещий шум, свет автомобильных фар на миг погас, чтобы в следующий сделаться в несколько раз ярче, и детишки оторопело примолкли. Вырвавшееся у Фаулера ругательство прозвучало практически в полной тишине.
— Надеюсь, ты это не о моей маме, — походя бросила появившаяся на освещенном пространстве ведьма. И, не дожидаясь ответа, который ей не понравился бы, переключилась на молодняк: — Развлекаетесь? Можно с вами?
Радиоприемники выдали звук, напоминающий предсмертный хрип. Следом со звоном разорвалось несколько бутылок.
Фаулер ругнулся повторно. Мысленно.
Просил же ее! По-хорошему! Но нет, снова примчалась спасать его от злых старшеклассников!
— Доброй ночи, миз Гарнет! — Предводитель тупоголовых пришел в себя и нацепил на физиономию наглую ухмылку. — Тоже проезжали мимо?
— Именно. Но я еще не решила, будет ли эта ночь доброй.
Глаз у Ленни-Мэнни заметно дернулся, но губы по-прежнему кривились в глумливой улыбочке.
— Ой-ой, тетенька, не бейте нас! — запищал он, и дружки поддержали неуверенным смехом.
— Не буду, — пообещала она голосом, идеально сочетавшимся с хрипением приемников. — Я не обижаю малышей. Могу только помочь. Полечить, например.
Щелкнула пальцами (показуха для показушника) — мальчишку согнуло пополам и вывернуло наизнанку… образно выражаясь…
— Пьет много, — объяснила такое решение Джо. — Вредно в его возрасте. Можно еще кишечник почистить… Всем. Процедура бесплатная, но бегать в процессе неудобно, так что не советую даже пытаться.
Стоило признать, с детьми Джоан Гарнет ладила неплохо, но у Фаулера это вызывало только глухое раздражение. Словно опять увидел мир вверх тормашками с того дерева…
— Только посмейте! — взвизгнула какая-то девица. — Мои родители…
— Будут рады узнать, что ты тратишь карманные деньги на ганджийскую дурь, — закончила Джо.
— Ничего я…
— Тогда сама им расскажешь, за какие заслуги парни угощают тебя сигаретками?
— Мы просто отдыхаем, — всхлипнула уже другая девчонка. — Мы не делаем ничего плохого.
— Не оправдывайся! — оторвался на нее приятель. — Завтра она оправдываться будет! Что? — Он выступил вперед, задвинув подружку за спину. — Думаете, вам это с рук сойдет? Мои родители, если что, в курсе, где я и с кем. Ганджу не курю, пью только пиво… Показаний к промыванию нет. Но вы рискните, миз Джо, рискните. Штаны я отстираю, а вы-то потом отмоетесь?
— Ой, она и не от такого отмывалась, — подхватила очередная визгливая девица. — Только пованивает до сих пор. Моя мать столько порассказать может…
Знал Фаулер матушку этой особы, причем не с лучшей стороны. Говоря откровенно, лет двадцать назад ее многие парни в городе знали. Со всех сторон. И что же она теперь может рассказать о Джоан Гарнет?
Он стиснул кулаки от злости. Выпущенные когти впились в ладонь, но он их не убрал. Хватит, уже попробовал сегодня быть милым и дружелюбным…
Нет, на Джо он тоже злился, не нужно было ей вмешиваться. Но девчонка своим заявлением разозлила сильнее. Все они его злили. Малолетки, считающие, что гробить еще не начавшуюся толком жизнь выпивкой и травкой, — это круто. Их родители, бывшие когда-то такими же идиотами, а после, спарившись и наплодив себе подобных, отчего-то возомнили себя лучше других. Добропорядочные, мать их, граждане!
— Заткнулись все, — сказал Фаулер, языком пересчитав клыки.
Негромко сказал. Но его услышали.
И заткнулись. Все.
Потому что у молодняка кроме стадного инстинкта есть еще инстинкт самосохранения. И про закон никто не вспомнил. Толку им его вспоминать, если Фаулер забудет?
Забывать иногда полезно. Или убедить других, что способен на такую забывчивость.
Он расправил плечи, осторожно, чтобы не порвать ставший тесным пиджак, и медленно пошел вперед. Волнующееся людское море расступилось перед ним, а море ощущений и запахов накрыло с головой.
Табачный дым… нестройно стучащие сердца… пульсирующая в венах кровь… сладковатая ганджа… духи, дорогие, должно быть, мамины… едкий пот… виски… ментоловая жвачка… страх…
Какофония звуков…
Разноцветные сполохи…
Он прошел сквозь них, даже не притормозив у двух жавшихся друг к другу огоньков, пахнувших свежим древесным спилом и раскаленным металлом. Не вошедшие в полную силу одаренные всегда тянутся к себе подобным, и не так важно, что их подпитывают разные стихии… В данном случае вообще не важно. Потому что ни от парня, ни от девушки не ощущалось знакомой по двум убийствам магии.
Лишь один раз он сбился с шага, наткнувшись на знакомый запах и образ, но к делу это отношения не имело.
— Я. Проезжал. Мимо. — Слова вырывались по одному, с трудом протискиваясь через сжимаемое спазмом горло. — Увидел…
Нет, пора заканчивать представление.
Глубокий вдох, и легкие наполнились воздухом, надулись, до боли распирая ребра. Выдох — и мир вокруг возвращается в норму. Не мельтешат перед глазами разноцветные искорки, звуки глохнут, и запахи не ощущаются так остро.
И говорить легче. Намного.
— Увидел вас… и подошел, чтобы напомнить… что в городе и окрестностях орудует маньяк… Пока его жертвами становились только бездомные, но… все может измениться. Не советую после темноты покидать дома. Пить и курить дурь — тоже. Заторможенная реакция и заплетающиеся ноги — не то, что спасет вас при встрече с убийцей… Ясно?
Звучит вроде бы убедительно. Завтра скажет то же самое Раннеру, если кто-то из детишек осмелится все-таки пожаловаться родителям, а те — шефу.
— Ясно? — повторил громче.
— Ясно, — вразнобой промычала толпа.
Что мешало им сразу его выслушать? Повыпендриваться захотелось?
Выпендрились. Может, в следующий раз обойдется без дурацких нападок и оскорблений. Хотя Фаулер предпочел бы, чтобы следующего раза не было.
