— Автомат. — Фаулер указал на висевший у лестницы телефонный аппарат. — Звонки только по острову, зато бесплатно. К слову… — Он достал из кармана визитку. — На всякий случай. Тут номер управления и мой домашний…
— Спасибо.
— Если что-нибудь понадобится…
— Спасибо, лейтенант.
Для адаптации в обществе город выделил Мартине Аллен квартирку на втором этаже. На десяти квадратных ярдах, не обремененных лишними перегородками, разместились кровать, шкаф, стол, стул, умывальник и газовая плита на две конфорки. Из единственного окна открывался волшебный вид на стену соседнего дома. А «удобства», как, смущаясь, пояснил человек-медведь, располагались в противоположном конце общего коридора.
Видимо, кто-то здраво рассудил, что адаптация должна быть постепенной и не следует резко улучшать жилищные условия недавних заключенных.
— Спасибо, лейтенант, — в очередной раз поблагодарила Марти, когда Фаулер, присутствие которого делало комнату в два раза теснее, разъяснил, где тут лежит постельное белье и посуда. — Думаю, я разберусь.
— Но…
— Я хотела бы отдохнуть, простите. Если у вас больше нет вопросов…
Он остановился в дверях. Обернулся.
— Всего один, миз Аллен. Почему вы согласились признать себя виновной?
Этого вопроса Марти не ждала, но и врасплох он ее не застал.
— Потому что я виновна, — ответила она с кроткой улыбкой. — Но я раскаялась и обещаю никогда не повторять прежних ошибок.
Разочарование, промелькнувшее во взгляде Фаулера при прощании, было ей непонятно. Ведь говорила она совершенно искренне.
Виновна, да.
В глупости.
В недальновидности.
В детской мечтательности, от которой к двадцати пяти годам другие уже избавляются, а Марти — не смогла. Слишком долго до этого приучала себя во что бы то ни стало верить в лучшее.
И Томми казался таким же мечтателем.
Он был на три года старше ее и почти на две головы выше. Темноволосый, зеленоглазый. Красивый, как статуи древних богов из альбомов, что он таскал с собой в папках с чертежами в память о мирной жизни…
В той жизни Томми был архитектором. Вместе с друзьями по университету работал над проектом нового выставочного центра. В первый день войны с теми же друзьями написал прошение о зачислении в инженерные войска. Добровольно, ведь повестку Томасу Энтони Стайну, лорду истинной крови, не прислали бы. Скорее его отговаривали бы, предлагали бы остаться в столице или отправиться на Священный Архипелаг… Но в роду Стайнов хватало наследников, чтобы всерьез переживать о судьбе младшего и последнего в очереди.
Все это Марти узнала далеко не сразу. Где-то через месяц после знакомства. А в первую встречу они и не разговаривали толком. Томми лежал на столе, а Марти стояла над ним со скальпелем…
На фронт она тоже попала добровольцем. Ушла с последнего курса медицинского и диплом получить не успела, но на второй год войны это никого уже не интересовало, и Мартина Аллен официально числилась хирургом полкового госпиталя.
После Томми сказал, что испугался, когда ее увидел. Худенькая и невысокая, с узким личиком и спрятанными под косынку волосами, она показалась ему совсем юной девчонкой, которая понятия не имеет, что делать. А Марти так и не призналась ему, что на самом деле тогда растерялась. Дважды.
В первый раз, когда увидела его ноги.
Жидкий огонь был одной из последних вражеских разработок. Дарнийцы заряжали им снаряды или разливали по земле, и та превращалась в смертельную ловушку… Томми повезло, что он не потерял сознание от боли и успел выбраться из очага до того, как огонь поднялся выше и распространился по всему телу, но ступни и голени выглядели воистину жутко. Три ожога в одном: термический, химический и магический…
Во второй — когда поняла, что наркоз не действует.
Лорды истинной крови невосприимчивы к анестетикам. Но разве Марти думала, что перед ней лорд? Лорд инженер-капитан? Она такого и в самых безумных фантазиях не представила бы. И дозу для инъекций взяла максимальную. Выждала положенное время и, уверенная, что все идет как надо, начала срезать остатки расплавленных сапог, обгоревшую ткань и лоскуты сварившейся кожи…
Тогда и увидела, что глаза у инженера зеленые. И открыты. По щекам слезы текут, а по подбородку — кровь тонкой струйкой из прокушенной губы.
У лордов болевой порог выше, чем у магов вне родов, не говоря уж о неодаренных, но все же не настолько, чтобы резать их на живую… А Марти резала. Выхода другого не было. Сон сплести у нее не вышло бы, а глушилки, как назло, оказались разряжены.
— Потерплю, — сказал Томми, когда она выпалила это скороговоркой. — Если… согласишься сходить со мной на свидание…
Марти не знала, сможет ли он вообще ходить, но в тот момент решила, что сделает для этого все возможное. И сделала.
Или только думала так, а на деле Томми был обязан выздоровлением свойствам собственной крови.
Тогда это казалось не важным.
Главное, ходить он мог. И свидание у них было. Затем второе. И третье. И…
Много всего было.
Та же Ликардийская коса. И после…
Тоненькое серебряное колечко, которое Томми достал из нагрудного кармана. А Марти приняла не задумываясь.
Но, если бы и задумалась, все равно приняла бы.
В то время все виделось иначе и жить хотелось как никогда. А доктора не давали гарантий, и война еще продолжалась…
…ровно месяц после того, как их обвенчали в полуразрушенном храме под далекие взрывы и умиленное всхлипывание госпитальных сестричек.
Еще через месяц Томми увез ее к морю. Купил домик в маленьком городке на юге, где их никто не знал. Сказал, что ему все равно, где жить, а Марти целители рекомендовали тепло и солнечные ванны.
На самом деле рекомендаций было намного больше, и она честно выполняла их все. Полгода. Пока не пришло первое письмо из столицы.
Матушка Томми с прискорбием сообщала, что его дядя по отцу и оба кузена скоропостижно скончались вследствие вероломной атаки дарнийских магов на Архипелаг… Не только дядя и кузены Томми — погибло двадцать магов, одиннадцать из которых были лордами. Едва прекратившаяся война могла возобновиться… Но обошлось каким-то чудом и усилиями дипломатов.
А скорбь матушки Томми очень уж походила на радость, ведь смерть родственников на несколько ступеней приблизила ее сына к месту главы рода.
Томми не рвался его занять. Говорил так.
Никто и не рассматривал его в этой роли. Иначе не позволили бы выбрать архитектуру, а отправили бы изучать финансы или право. И проследили бы, чтобы не попал на фронт. И жену ему подыскали бы подходящую.
Женитьбой сына леди Амалия Стайн была особенно недовольна и не постеснялась высказать это недовольство, нагрянув к ним без предупреждения.
