Но Фаулер не торопился.
Припарковавшись под кленами, укрывшись в тени их раскидистых крон от желтых глаз фонарей, он смотрел на светящиеся окна второго этажа и пытался предугадать, чем закончится этот раз. Предыдущий — больше трех лет назад — фразой: «Кен, ты пьян. Иди домой, завтра поговорим…» А назавтра у нее нашлись срочные дела на материке, и она уехала на неделю. Вернувшись, ни о чем, казалось, не помнила, а он не рискнул напоминать, опасаясь, что она снова сбежит, и со временем все стало как прежде. Примерно как в седьмом классе, когда она помогала ему с домашними заданиями, а он откладывал карманные деньги, чтобы в выходной сходить с ней в «Пироги» или взять напрокат лодку… Но уже не как тем летом после восьмого, когда бегали ночью на пляж и целовались на последнем ряду кинотеатра. Две недели: с брошенного в его окно камешка (Джо никогда не промахивалась) и до того дня, когда родители увезли ее в университет. Она сообщила об отъезде за час до отправления парома. Обещала писать, но за полгода, что пробыла на материке, прислала только открытку к его пятнадцатилетию — с шаблонными поздравлениями и без обратного адреса на конверте. Тогда еще надо было понять, но…
Салон автомобиля пропах жареными креветками. Отдать бы их ей. Просто отдать. И вино тоже.
По какому поводу?
Он словно наяву услышал, как Джо спрашивает его об этом, и с ходу придумал ответ.
— Восемнадцать лет назад в этот день я сделал тебе предложение, — сказал бы он.
А она рассмеялась бы. Или, наоборот, нахмурилась.
— Не в этот день, — возразила бы в любом случае. — И даже не в этот месяц.
Он не сомневался, что она точно помнит, когда и как все было. Но разве это имеет значение? Ведь после она все равно скажет:
— Иди домой, завтра поговорим.
А завтра у нее снова найдутся дела. И хорошо, если на острове.
Кен посмотрел на погасшие окна башни и открыл пакет с креветками. Не выбрасывать же их, как тогда выбросил кольцо?
Белое золото, синий сапфир в цвет ее глаз… И — в море.
Дурак.
Настроил планов, словно были основания считать, что она согласится. Не было совершенно. Детские те, неумелые поцелуи? Джо лишь плечами пожала, когда он напомнил об этом после ее возвращения из университета: «Нужно же было потренироваться, чтобы потом не опозориться». — «Не опозорилась?» — спросил он, закипая от злости, и никак не ожидал, что она с улыбкой покачает головой: «Нет, конечно» — и подмигнет, будто речь шла о забавной шалости.
Это было на следующий день после того, как она отказалась поехать с ним на мол, и он решил, что это — последний их разговор и вообще конец всему…
А спустя два месяца умерла мама.
Проводила его в школу, дала денег, чтобы он купил на обратном пути молока, и умерла. «Тромб», — сказал доктор, будто Кен тогда мог понять, что имелось в виду. Он вообще туго соображал в те дни. В квартире хозяйничали чужие люди, его теребили без конца, называли бедным мальчиком и обсуждали, думая, что он не слышит, как лучше поступить с мебелью и машиной, когда его отправят в интернат на материк…
— Никуда ты не уедешь, — сказала Джо. Она подошла к нему на кладбище, во время похорон, и вместо соболезнований, которых он слышать уже не мог, просто взяла за руку. — Город оформит опеку. В совете ведь не идиоты сидят.
Он так и не узнал, слышала ли она от кого-то о таком решении или именно после ее слов это решение и было принято, когда «не идиоты» из городского совета вспомнили, что у них тут не просто мальчишка-сирота, а морской пес и не стоит разбрасываться потенциально ценными кадрами. Ему оформили пенсию, после школы организовали обучение в полицейской академии, сообразив, где лучше всего раскроются способности оборотня… Но это все — потом. А тогда Джо просто осталась рядом с ним у свежей могилы. Когда все остальные разошлись, так же за руку отвела домой, в пустую квартиру. Захлопнула дверь перед сунувшейся на второй этаж миз Кук.
— Ты ел?
— Не хочу.
— Спал?
— Не могу.
— Нужно.
Коснулась его виска кончиками пальцев, погладила по щеке… Кажется, говорила еще что-то… И он сам не понял, как оказался на кровати. Глаза слипались, но пальцы, державшие узкую ладошку, норовили расслабленно разжаться, и он сопротивлялся накатывавшему теплыми волнами сну, лишь бы не отпускать ее…
— Спи, я никуда не денусь, — пообещала она. И уточнила: — Сегодня.
Что ж, слово она сдержала — ушла следующим утром.
Кен не знал, что сказали ей на это родители и что она сказала им. Но помнил другие разговоры: слухи о том, что она ночевала у него, расползлись по школе, обрастая выдуманными подробностями. Он пытался опровергнуть их и делал только хуже. Джо было наплевать. Сколько он ее знал, Джоан Гарнет не интересовало мнение людей, которые ей безразличны, а под это определение не подпадали лишь единицы.
Он решил последовать ее примеру, и жизнь сразу стала проще. И приятнее. С Джо они снова общались, а сплетни заглохли сами собой.
Но на выпускной она пошла с Сэмом…
Фаулер открыл второй пакет с креветками.
Память-киномеханик промотала пленку с вырезанными кадрами. Вот Джо сидит у его кровати, а вот она в длинном атласном платье выходит из машины Сэма под завистливые перешептывания без пяти минут бывших одноклассниц.
— Это же выпускной бал, Кен. Туда нужно идти с парнем, а не с другом. Пригласи кого-нибудь другого. Линдси, например.
И после этого, после двух лет, что он провел на материке, радуясь редким письмам и вырываясь при каждом удобном случае на остров, чтобы на пару вечеров отвоевать Джо у вертевшихся вокруг нее парней или у книг, в которые она зарывалась с головой, расставаясь с очередным поклонником, — Кен все равно купил кольцо.
Однозначно дурак.
Он и букет тогда купил. И форму напялил — парадную, естественно, пошитую к выпуску из академии. Явился к ней весь из себя — молодой офицер, гора амбиций и перспектив с готовыми планами на жизнь, в том числе семейную. А у нее — другие планы, и замуж она не собирается. Тем более за него. Потому что он по-прежнему не парень, а друг.
— А если я больше не хочу быть твоим другом, Джо?
— Меня это огорчит.
Вот из-за этого «огорчит» он и психанул. Зашвырнул кольцо в море, через два месяца купил другое и женился на Крис. И Джо на свадьбу пригласил. Как друга.
Когда она поднималась к нему по ступеням мэрии с букетом роз, он больше всего хотел, чтобы сейчас она стегнула его этим букетом по физиономии и наорала от души, как она умеет. Что-то типа: «Фаулер, псина тупая, какого хрена ты тут устроил?!»
Пришлось самому себе это говорить, когда ставил подпись в книге регистрации. И обещать себе же, что его дурь не испортит жизнь Крис. Понадобился год, чтобы он понял, что единственный способ сдержать это обещание — развод.
