Но Адам все равно глядел с подозрением, а Раннера их серьезность отчего-то развеселила. Хоть ситуация к веселью никак не располагала.
— Рассказывай, — велел Фаулер присевшему в кресло напротив парню.
Боялся, тот начнет, как обычно, мямлить, но Адам то ли был сильно взволнован, то ли успел заучить речь, так что пересказал случившееся коротко и на одном дыхании.
По его словам, вчера он пригласил миз Аллен на обед. Просто так, по-дружески. Но после передумал и обед заменил ужином, внезапно решив навестить сестру. В «Островок» вернулся к семи и сразу пошел к Мартине, но той не было в номере. Адам подождал немного, но, когда и через час она не появилась, поинтересовался у хозяйки, не предупреждала ли миз Аллен, что куда-то отлучится. Как оказалось, предупреждала, но было это еще в пять, и она обещала вернуться в течение часа. Рассудив, что знакомых у Мартины на острове немного, парень позвонил в архив. Ему не ответили. Он набрал домашний номер лейтенанта Фаулера — Кен и ему давал визитку, — но там тоже не взяли трубку. Тогда Адам решил, что Мартина, возможно, передумала насчет ужина с ним и пошла куда-то одна, но она не появилась ни к ночи, ни утром, а поскольку на Карго-Верде у нее действительно не было друзей, у которых она могла бы загоститься, он заподозрил неладное.
Все это до ужаса напоминало вчерашнюю ситуацию: звонок Эрика Грайна и его слова, что Крис куда-то пропала…
Фаулер тряхнул головой, отгоняя неприятные ассоциации.
— Значит, она ушла из гостиницы примерно восемнадцать часов назад? — задумался он вслух. — Не так давно. Можно поискать… Только зря оделся.
— Оборачиваться собрался? — не поверил Раннер. — Ты же после войны… не того… Ну, из-за хвоста…
— Мне и полуоборота хватило бы, — мрачно сообщил ему Кен. — Даже лучше было бы, и нюх, и чутье острее. Так что, если думаешь, что бесхвостый пес напугает горожан больше, чем оборотень на грани перехода…
— Попробуй только! — прикрикнул шеф. — Шутник, блин.
Адам смотрел с нескрываемым любопытством. Джо — с одобрением.
Неправда, что он не оборачивался с войны. Оборачивался. Не выдержал бы без этого. Но людям уже не показывался, как прежде. Даже Джо, хоть она и говорила, что ерунда все, и дураком называла. Придумал тоже — из-за какого-то хвоста.
Права была. Как обычно. Ему-псу ведь вообще без разницы: не болит уже — и ладно, и того обрубка в три дюйма хватит. Это человека страхи какие-то грызут, а зверю просто хорошо… На четыре лапы встать хорошо, воздух носом втянуть, облизнуться…
И нет никакого внутреннего конфликта. Чушь все это. Он — цельная личность в любом облике… Просто восприятие некоторых вещей меняется немного, так же как меняется слух и зрение. И, правду сказать, песья логика, простая, прямая и избавленная от людских предрассудков, была куда правильнее. Жаль, понимал это Фаулер только в звериной шкуре, а в человечьей не хотел признавать…
Но было нечто, что он одинаково воспринимал в любом облике.
Некто.
Когда он, отлучившись, чтобы снять одежду и не пугать никого зрелищем оборота, снова вернулся в гостиную, Джо подошла и обняла за шею.
— Псина моя лохматая, — прошептала, ласково потрепав за ухо, и зарылась пальцами в густую шоколадно-коричневую шерсть. — Я почти забыла, какой ты красивый.
И звонко, как в детстве, чмокнула в нос.
Он завилял огрызком хвоста… Но она не заметила, конечно, и не поняла, как он рад. Пришлось облизать ей лицо — от подбородка до лба…
— Извращенцы, — буркнул Раннер.
Кен рыкнул на него и пошел к выходу. В прихожей кивнул Джо на лежавшие на полочке ключи от машины.
— Может, на моей? — попробовала поспорить она.
Пес презрительно дернул губой, показывая левый клык и свое отношение к маленькому голубому недоразумению, в шутку названному кем-то автомобилем. Джо обиженно фыркнула, но взяла его ключи. Фаулер довольно оскалился.
Говорить в зверином облике он не мог. Но когда это мешало людям и собакам понимать друг друга?
…Нога болела. На колене проступило красноватое пятнышко — будущий синяк.
— Ушиблась?
Голос участливый. Глаза теплые, зеленые. Улыбка, которой хотелось поддаться, раствориться в ней без остатка…
Хотелось, но Марти не верила уже ничему.
— Где я? — спросила, силясь не смотреть ни в глаза ему, ни на эту его улыбку. И имени не называла. Потому что… — Как я сюда попала?
— Ты не помнишь?
Она задумалась. Зажмурилась до радужных пятен перед глазами, до боли в висках…
— Вспомнишь. Время есть.
— Время?
Было что-то про время. Время и пространство…
Марти заставила себя открыть глаза и снова оглядеться.
Комната незнакомая. Мебель дорогая. Даже видно, насколько дорогая: дерево полированное, бархатная обивка. Силуэты громоздкие, вычурные формы… Такого давно уже не делают. Очень давно.
Светильники под потолком — не электрические. И не масляные, те чадят, а тут — ровный, чуть желтоватый свет. Магия? Она сказала бы, если бы могла чувствовать.
И окна высокие, стрельчатые. Стекла в мелких переборках. За стеклами — вечер, и казалось, он тут всегда. Вечный вечер.
В простенках — картины в золоченых рамах. Портреты в основном.
А стены… Стены скругленные. Как в…
— В башне, — прошептала Марти. — Я шла в башню.
Она пошатнулась, но тот, кто стоял рядом и не пытался поддержать. Отошел в сторону, кивнув на кресло, куда она опустилась. Рухнула буквально от слабости и безысходности.
— Башня, Тина. Ты шла в башню. Зачем?
— Мне… нужно было…
Она хотела поговорить с Джо. Рассказать… о чем-то.
Это было важно, наверное, если она вышла из гостиницы после того, как решила уже никуда не ходить. В холле встретила Беллу. Попросила передать Адаму, если тот вернется раньше, чтобы подождал…
— Значит, я в башне?
Он промолчал.
Стоял перед ней — всего в двух шагах. Руки сложил на груди. Рубашка расстегнута, рукава закатаны по локоть. На шее цепочка с армейским жетоном… Волосы растрепаны — как всегда, когда он думает о чем-то и ерошит их пальцами…
Хотелось подойти, пригладить… Коснуться его щеки, замерших в рассеянной полуулыбке губ…
Неправильное желание. Как и все происходящее.
Как комната эта и вечный вечер за окнами.
— Томми?
Она отважилась произнести его имя. Томми. Том-ми… Словно волна, прокатившаяся от нее к нему и разбившаяся о невидимую стену…
— Тебе нужно вспомнить, Тина. — Он наклонился к ней. — Нужно. Но ты думаешь не о том.
