ГЛАВА 3
Все-таки я успела вовремя!
Церемониальный зал считали самым просторным помещением в монастыре, но такое впечатление было ошибочным. Все дело в огромных стрельчатых окнах, которые никогда не занавешивались, из-за чего зрительно почти вдвое увеличивался белый квадрат высоких, идеально оштукатуренных стен и значительно расширялся объем. В центре зала возвышались украшенные лепниной колонны, излишне нарядные для строгой и даже аскетичной архитектуры святой обители, но смотревшиеся здесь, как ни странно, вполне уместно. Общую картину важной помпезности дополняли отмытые до зеркального блеска полы, жутко холодные и столь же жутко скользкие.
Увы, я недаром славилась на весь монастырь своей неисправимой неловкостью, подкрепленной тотальным невезением. Опасаясь опоздать на церемонию, я все ускоряла и ускоряла шаги до тех самых пор, пока не перешла на бег, отчего каблуки моих изношенных башмаков лишь мимолетно соприкасались со старательно отполированным полом, выбивая из него дробную чечетку. Ох, напрасно я так поступила, ведь давно известно: в нашем мире только лучшее с хорошим постоянно враждуют, а вот ужасное с плохим, наоборот, уживаются так дружно, что их водой не разольешь. Зря я решила, что мое нынешнее утро началось просто плохо… Я себя недооценила!
Поскользнувшись на гладком полу, я шумно плюхнулась на пятую точку, больно ударившись копчиком, проехалась по коридору и, эффектно растворив ногами дверные створки, буквально влетела в церемониальный зал, едва не вклинившись в ровную шеренгу своих друзей. По рядам сверстников тут же прокатилась волна хихиканья и издевательских перешептываний, включающих наиболее оскорбительные прозвища, начиная с печально-памятного «растяпа с Пустоши» и заканчивая «горбатой ведьмой». Причем последний эпитет исходил, как обычно, от Ардена.
Я обиженно прикусила губу, огромным усилием воли сдерживая рвущиеся наружу рыдания, и быстренько отыскала свое место в шеренге претендентов на звание ученика какой-нибудь из гильдий. А впрочем, как тут не отыскать, если я была ниже всех, а поэтому всегда стояла в самом конце, последней, следом за пухлым увальнем Деннисом. Все остальные дети уже вытянулись в струнку, не смея шевельнуться, и, затаив дыхание, ждали появления представителей гильдий.
В моей голове витала слабая надежда на то, что я каким-то чудом сумею попасть в одну из доминирующих общин Блентайра и тем самым блистательно отомщу своим обидчикам… Хотя если разобраться, то обязательно окажется, что вера в чудеса — крайне ненадежная штука, чаще всего приносящая только разочарования. Стараясь проникнуться важностью момента, я украдкой потерла отбитый копчик и присоединилась к своим товарищам, ворча себе под нос о том, что кукиш, чаще всего достающийся мне в качестве указующего перста судьбы, уже начинает изрядно раздражать.
Кроме меня в этом году стены монастыря покидали еще девять ребят — пять мальчиков и четыре девочки. Первым в шеренге охотников за удачей стоял высоченный, будто жердь, Бартоломью — здоровяк и забияка, правда, на наше счастье, очень отходчивый по характеру парень, всегда охотно помогавший всем, кто бы его об этом ни попросил. Рядом, едва ли уступая ему в росте, непринужденно и аристократично сложив руки на груди, расположился стройный Арден, на алых губах которого я заметила хорошо знакомую мне ехидную, насмешливую ухмылку. Общепризнанный лидер, инициатор и зачинщик всех приютских проказ, Арден вел себя так, словно он сознательно избегал заводить чересчур тесную дружбу с кем-либо из нас, намеренно не впуская людей в свои мысли и сердце. Подозреваю, причиной тому стало его благородное происхождение, о наличии коего он сам, безусловно, догадался уже давным-давно.
Но, лишь став свидетельницей странного разговора, имевшего место вчера ночью, я начала в полной мере понимать, насколько предвзято судила ранее о двойственном поведении Ардена. Теперь я совсем иначе взглянула на его загадочные манеры — ведь он крайне редко принимал непосредственное участие в общих играх, предпочитая руководить ими со стороны, еще реже смеялся вместе со всеми, но постоянно поддевал остальных детей, а меня — чаще других. Я грустила и недоумевала, но не могла найти внятную причину нелогичного поведения черноглазого красавчика.
Арден обладал живым и пытливым умом, буквально на лету схватывая любую доступную ему информацию, а на уроках сидел не шелохнувшись, всегда умудряясь почерпнуть из лекции больше, чем учитель намеревался или умел сказать. Поддержки у него просили редко, но пару раз я подмечала, что на просьбы он отвечает без тени своего обычного высокомерия. Как-то поутру я застала его врасплох, случайно увидев, как он старательно помогает старухе-нищенке. Он легко нес увесистую, до краев наполненную брюквой корзину, участливо поддерживая под локоток свою грязную, неопрятную спутницу. Заметив мой ошеломленный взгляд, Арден сразу же обозвал старуху «приставучей блохой», но при этом в его голосе не прозвучало и капли привычного пренебрежения. Наоборот, я различила нотку искренней жалости, разительно не вязавшуюся с бранными выражениями, слетающими с его уст. Юноша вел себя так, будто боялся показаться добрым или участливым, приравнивая эти качества к слабости и явно стесняясь своего отзывчивого сердца. Но разве быть добрым — это порок или преступление? В общем, Арден так и остался для меня неразрешимой загадкой.
Обладая отменными мускулами, он тем не менее частенько отлынивал от обязательной работы на огороде, всеми правдами и неправдами стараясь увильнуть от унизительной прополки капустных грядок. Красавец-лодырь насмешливо дергал плечом и пафосно объяснял бегающим за ним табуном девчонкам, что слово «работа» — исключительно женского рода, а «отдых» — мужского… После чего он совал мне в руки свою тяпку и преспокойно отправлялся бездельничать. Пленившись его чеканным профилем, каштановыми локонами до плеч и задумчивыми черными глазами, опушенными самыми длиннющими в мире ресницами, я дарила Ардену улыбку за улыбкой, но в ответ он лишь сердито хмурился и еще сильнее изощрялся в подначках, ранящих меня в самое сердце.
Но однажды я не выдержала и, собравшись с духом, отважилась пригласить его на вечернюю прогулку, намереваясь показать садящийся за Алларику Сол, румяный и круглый, словно едва испеченный блин. Вместо ответа Арден одарил меня непонятным, оценивающе-нерешительным взглядом и, прикусив травинку своими белыми как снег зубами, капризно фыркнул.
— Я люблю только естественных девушек! — внятно продекларировал он.
Я радостно покраснела, в глубине души обоснованно считая себя самой естественной девчонкой в приюте. Ну еще бы, ведь я никогда не завивала волосы на тряпочки по примеру кокетливой блондинки Элали, не красила щеки свекольным соком, как частенько проделывала ее вертлявая подружка Руфия.
— Это каких? — предвкушающе вопросила я, смиренно опуская глаза вниз и наигранно-увлеченно разглядывая носки своих заношенных башмаков.
— Ну каких, каких, — глумливо хохотнул Арден, — а вот таких! К которым подходишь и говоришь: «Девушка, а вы не хотели бы провести со мной ночь?»
— И?.. — ничего не поняла я. — А она что?
