Такой вполне закономерный вопрос сразу же пришел мне в голову, ибо из Книги Преданий я четко усвоила: некогда в нашем мире существовал еще и третий — весьма немногочисленный эльфийский клан, называвшийся Повелителями мантикор. Только они умели каким-то непостижимым образом вступать в ментальный контакт с крылатыми чудовищами, получая не власть над летающими созданиями, а их дружбу и преданность. Но притчи превратились в сказки, а Повелители исчезли все до единого, хотя никто не знал, как именно и почему это произошло.
На картине присутствовала и вторая возмутительная нестыковка. Пристально всмотревшись в мозаику, я обнаружила (или данную деталь нарисовала моя возбужденная фантазия), что наездник белой, меньшей по размеру мантикоры словно окружен неким нечетким ореолом, который при известном допущении вполне можно принять за крылья. Если очень захотеть, конечно… Я еще интенсивнее поскребла под капюшоном, пытаясь активизировать мыслительный процесс, зашедший в безнадежный тупик. Так и не придумав ничего умного, обратила свой заинтригованный взор на три другие стены.
Поговаривают, что на стенах Купола отображены не просто какие-то отвлеченные от действительности картины, а запечатлены основные вехи истории всего Лаганахара, его прошлого и будущего. И вот теперь, глядя на представшие передо мной мозаики, я вдруг осознала, почему даже самые острые умы королевства терялись в догадках, расшифровывая, какую из картин следует считать первой — то есть отправной точкой нашей жизненной дороги.
В данных картинах не просматривалось никакой логики, ибо они выглядели не самостоятельным явлением, а воспринимались как иллюстрации к некоему утраченному тексту… На одной из картин была изображена молодая женщина в красных одеждах, протягивающая вперед раскрытую ладонь, на которой лежала небольшая морская раковина; а на второй — зрелый мужчина в черном плаще, извлекающий из складок своего одеяния нечто абстрактное, напоминающее короткую палку…
«Забери меня Тьма!» — мысленно ругнулась я, восхищенно любуясь чудесными мозаиками. Представленные на них люди были выполнены с таким неповторимым искусством и выглядели настолько живыми, что казалось — еще миг, и они сойдут со стен, вздохнут и заговорят со мной. Сдается мне, что, выстраивая Купол, неведомые мастера превзошли самих себя и сотворили нечто волшебное, то, чему суждено навечно остаться непонятым и неразгаданным… Так рассуждала я, тогда еще совершенно не догадываясь о том, что именно мне предстоит воплотить в жизнь сюжеты всех храмовых картин, заплатив болью, кровью и потерями за раскрытие самых потаенных секретов бесследно сгинувших эльфийских кланов.
Я подняла голову и обернулась, намереваясь рассмотреть последнюю, четвертую мозаику, находящуюся как раз за моей спиной. В отличие от предыдущих, прекрасно сохранившихся картин, эта экспозиция была видна нечетко, потому что изображение пересекала широкая красная трещина, расколовшая мозаику по диагонали. Не знаю, как и когда это произошло, до войны или после нее, но трещина сильно смахивала на глубокую кровоточащую рану, разделившую контуры меча и шестиконечной звезды, подобной той, что красовалась сейчас у меня на груди. А над мечом и звездой (кстати, образующих старинный герб Лаганахара) вился изящно выписанный текст, состоящий из нескольких четверостиший.
Поначалу мне показался совершенно незнакомым язык, на котором была выполнена надпись, но, присмотревшись, я с удивлением поняла, что без каких-либо проблем вполне способна читать написанные на стене слова. Надпись гласила:
Неназываемыми дан
Блентайру скорбный, тяжкий дар:
Здесь три влюбленных пары есть,
Пытайтесь их судьбу прочесть.
Попытку вычеркни одну —
Она несет в себе войну,
Вторая — разожжет вражду,
Усугубит она беду.
Бед разрывая череду,
Подарит третья вам звезду,
Дитя, что море усмирит,
Мир на любовь благословит.
Те, кто ушел, и те, кто тут,
Ее Наследницей зовут,
Она прощеньем наградит
И расы вновь соединит.
На море, в небе, и в любви
Ты эту землю сохрани,
Ценою пролитой крови
Надежду миру подари.
Из ниоткуда в никуда
Пройдет она через года
И вспять пустыню повернет,
Злых чародеев — изведет.
А если кто-то вдруг решил
Ее лишить волшебных сил,
То, значит, он большой глупец,
Ведь миру враз придет конец…
Я сразу же вспомнила: часть именно этого пророчества уже прозвучала из уст Джайлза в лавке старого Иоганна, но ни тогда, ни теперь я так и не сумела постичь смысла этих строк. А кроме того, я сильно сомневалась, что во всем Лаганахаре найдется хотя бы один человек, разбирающийся в сути пророчества намного лучше меня. Я уже даже и не пыталась скрести под капюшоном, дабы расшевелить мозги, ибо понимала всю тщетность своих потуг. Окружающие меня загадки множились с каждым мигом.
Признаюсь, мне бы очень хотелось, чтобы сейчас в мозаике (неважно, в какой конкретно) внезапно открылась потайная дверь, за коей обнаружилась бы лестница, ведущая на свободу. Я спустилась бы по ступенькам, а там… Да, далее могли последовать любые варианты развития событий…
К сожалению, наяву со мной не происходило ничего подобного. А ощупывать и выстукивать стены я не отважилась — и без того скоро сама себя за чокнутую принимать начну.
Не придумав ничего лучше, я вышла точно на середину святилища и уселась на пол, согнув ноги в коленях и положив на них свободно раскинутые руки, повернутые ладонями вверх. Таким образом, я приняла максимально расслабленную позу, приготовившись безропотно встретить любую участь, уготованную мне судьбой. Иногда правильным решением оказывается самое неправильное…
А что еще мне оставалась? Глупо биться и рыдать, бесцельно растрачивая последние силы? Попавшаяся в капкан лисица спасается, отгрызая зажатую ловушкой лапу, но я не имела возможности последовать ее примеру. Меня немного подташнивало от голода и жажды, голова кружилась, мысли путались, а распухший, жесткий и шершавый от обезвоживания язык едва помещался во рту. Вскоре мой подбородок начал клониться на грудь, веки отяжелели, а недавние мысли и переживания отошли на второй план, уступив место накатывающемуся сну. Плечи поникли, глаза застлала темная пелена, и я совершенно перестала сопротивляться тяжелой дреме, послушно плывя по ее волнам…
Внезапно словно тысячи колких песчинок защекотали у меня в мозгу, складываясь в слова и фразы, произносимые чьим-то властным, чеканным голосом.
— Зачем ты вступила на путь испытаний, дитя? — вопросил красивый, звучный баритон.
— Я запуталась! — плаксиво пожаловалась я. — Я понимаю, чего хочу, но не знаю, каким образом сумею реализовать свои мечты.
— Хорошо сказано, ибо честное признание слабости есть признак силы! — одобрил невидимый мужчина. — Если бы все люди точно знали, чего они хотят, то уже давно стали бы счастливыми. Ты почти готова принять наследие своих предков. Но вот сомневаюсь, достойна ли ты его… — Испытующие интонации несли долю заметного сомнения.
