– Это вы – та самая, да? – Кто спрашивает?
– Кадиллак Духновенный, в прошлом – Юэн П. Дуромен из Лас-Точкиса; Бедное Дитя Непорочной Конструкции.
Таасмин Манделья не поняла, кого он так назвал – себя или ее.
– Вы серьезно?
– Смертельно серьезно. Я читал о вас в журналах, девушка, и должен знать: вы – та самая?
– Ну, может быть.
– Помогите выбраться, а?
Таасмин протянула левую руку с ореолом. Та коснулась металлической руки Кадиллака, голубой огонь, потрескивая, пробежал по его механическим членам и молнией вырвался из искусственного глаза.
– Вы – та самая, никаких сомнений, – объявил Кадиллак.
Напослезавтра на Дорогу Запустения пожаловал поезд. Такого здесь еще не видывали. Дрожащий, дребезжащий, шипящий древний механизм, чьи котлы грозили взорваться при каждом рывке усердных поршней. Он тащил за собой пять обветшалых вагонов, те тянули эскадрилью молитвенных воздушных змеев и пузатых дирижаблей и были убраны разнокалиберными религиозными флагами, транспарантами, эмблемами и священными атрибутами всех мастей. Пассажиров в вагонах было битком. Будто под давлением хлынув из дверей и окон, они по команде Кадиллака Духновенного разобрали локомотив и вагоны и из их фрагментов соорудили на скорую руку бидонвиль с палатками, развалюхами и фавелами. Посреди бешеной деятельности от наблюдателей не укрылось то, что у каждого строителя по крайней мере одна часть тела была механической.
Вскоре прибыла официальная делегация во главе с Домиником Фронтерой и тремя новоназначенными констеблями, выписанными из Меридиана на случай, если Армия Всея Земли решится еще на одну попытку переворота.
– Какого дьявола вы творите?
– Мы прибыли, дабы служить пророчице Приснодевы, – молвил Кадиллак Духновенный, и как по сигналу зодчие бидонвиля преклонили колени.
– Мы – Бедные Дети Непорочной Конструкции, – продолжил Кадиллак Духновенный, – ранее нас звали Дуроменами. Мы веруем в подражание примеру св. Екатерины, сиречь умерщвление плоти путем замены наших греховных плотских частей чистыми и духовными механическими. Мы веруем в духовность механического, полное пресуществление плоти в металл и равные права для машин. Увы, яростное отстаивание последнего принципа привело к изгнанию нас из Экуменического Анклава Христадельфии: сожжение фабрик было совсем не умышленным, нас прискорбно не поняли, над нами отвратительно надругались. Однако по разным каналам, духовным и светским, до нас добралась весть о молодой женщине, благословленной Приснодевой на пророчествование, и мы, откликнувшись на ангельское виде́ние, приехали служить ей и через нее достичь окончательного умерщвления. – Под конец речи Кадиллака Духновенного прибыла Таасмин Манделья, оторванная нараставшим гамом от спокойных размышлений. Она воззрилась на бидонвиль и его оборванных обитателей, и Бедные Дети Непорочной Конструкции разом возопили:
– Она! Это она! Та самая! – Все полчище Дуроменов рухнуло на колени, выказывая благоговение.
– Благословенное Дитя, – сказал Кадиллак Духновенный, премерзко улыбаясь, – се стадо твое. Как нам тебе служить?
Таасмин Манделья глядела на стальные руки, стальные ноги, стальные головы, стальные сердца, пустые стальные рты, пластиковые глаза. Отвратительно. Она крикнула:
– Никак! Не надо мне вашей службы! Не хочу быть вашей пророчицей, вашей госпожой, вы мне не нужны! Езжайте обратно, откуда пришли, оставьте меня в покое! – И она убежала от разъяренных почитателей: прочь, мимо скалистых уступов, в старое прибежище.
– Не надо мне их, слышишь? – орала она на стены пещеры. – Не надо мне их гадких металлических тел, меня от них воротит, я не хочу, чтоб они мне служили, меня почитали, я не хочу иметь с ними ничего общего! – Она воздела руки над головой и высвободила всю свою святую силу. Воздух засветился голубым, застонали и задрожали скалы, и Таасмин Манделья громами крика обрушила подавленную мощь на пещерный свод. Наконец иссякнув, она села на каменный нарост и стала думать о силе, свободе и долге. Она представляла себе Бедных Детей Непорочной Конструкции. Она смотрела на их металлические кисти, металлические ноги, металлические руки, металлические плечи, их стальные глаза, оловянные подбородки, железные уши, располовиненные лица, выглядывающие из уродливых, дешевых хибарок. Ею овладело сострадание. Жалкие. Бедное хилое дурачье, жалкие дети. Она покажет им, как надо. Она внушит им самоуважение.
После четырех пещерных суток размышлений и решений Таасмин Манделья проголодалась и вернулась на Дорогу Запустения, в трактир, за тарелкой ягнятины с чили. Ее ореол сиял нестерпимо для глаз. Она обнаружила, что городок кишит строителями в желтых касках, разъезжающих на больших желтых бульдозерах и больших желтых экскаваторах. Большие желтые авиатранспорты сгружали двадцатитонные партии предварительно напряженных стальных балок, большие желтые товарные составы распределяли предварительно подготовленный бетон и строительный песок по маленьким желтым контейнерам.
– Какого дьявола тут творится? – сказала Таасмин Манделья, бессознательно воспроизведя приветственные слова мэра. Она нашла Кадиллака Духновенного: тот наблюдал за заливкой фундамента. На нем были желтый комби и желтая каска. Такую же каску он выдал Таасмин.
– Вам нравится?
– Что именно?
– Град Веры, – сказал Кадиллак Духновенный. – Духовный хаб мира, место паломничества и обретения для всех ищущих.
– Чего?
– Ваша базилика, госпожа. Наш подарок вам: Град Веры.
– Я не хочу базилики. Я не хочу Града Веры, я не хочу быть хабом духовного мира, обретением для всех ищущих.
Над их головами качалась под приземлявшимся транспортным легкачом партия строительных балок.
– Откуда на все это взялись деньги? Ну-ка, расскажите.
Глаза Кадиллака Духновенного наблюдали за строительством. По выражению лица старика Таасмин поняла, что тот видит завершенную базилику.
– Деньги? Ах да. Как вы думаете, почему это место называется Градом Веры?
Глава 34
Величайший Снукерист За Всю Историю Вселенной и Король Свинга прогуливались как-то по белладоннской улице Томболовой; вдруг Величайший Снукерист За Всю Историю Вселенной застыл на месте, увидев уличную часовенку, что вклинилась между клубом мужского стриптиза и темпура-баром.
– Гляди, – сказал Величайший Снукерист За Всю Историю Вселенной. Перед девятиконечной звездой св. Екатерины молилась молодая женщина, ее губы двигались, шепча беззвучные литания, и когда она обращала взор к небесам, в ее зрачках отражалось пламя свечей. Величайший Снукерист За Всю Историю Вселенной и Король Свинга смотрели, как она завершает молитву, зажигает благовонную палочку и пришпиливает просьбу к дверному косяку.
– Я влюблен, – сказал Величайший Снукерист За Всю Историю Вселенной. – Она должна быть моей.
