В эти последние дни истории множество прежних традиций первых дней вновь обрели утраченный было почет. В том числе традиция принимать чужаков как своих. Д-ра Алимантандо усадили на почетное место за столом; орудуя вилкой и глотая приготовленный Квай Чен Пак плов с бараниной, он постигал, почему вокруг строганной доски из пустынного дуба столько пустых мест. По ходу старинной трагедии объяснилось многое из того, что показалось д-ру Алимантандо, только что вышедшему из потока времени, странным, а год странствий по такой истории позволил ему чуть отрешиться от событий, даже тех, что касались его друзей в созданном им городе. Народная версия истории оставляла без ответа немало вопросов, но буря времени прояснила терзавшую д-ра Алимантандо загадку. Теперь он понимал, отчего не мог добраться до основных событий, ведших к окончательной гибели Дороги Запустения: коварный временаматыватель (скорее плюс, чем минус, рассудил он) окружил себя зоной хронокинетического отторжения, и оно было тем сильнее, чем ближе д-р Алимантандо подходил к далекому трехлетнему сердцу тайны. Не попробовать ли пробраться в период до битвы у Дороги Запустения и пожить в нем инкогнито? Идея жестоко его искушала, но тогда он переписал бы всю историю, которую только что узнал.
Однако яркая иллюзия путешествия – вперед, вверх, вглубь – парила перед д-ром Алимантандо, как пылающий пасхал. Ужин продолжался, и д-р Алимантандо ощущал, как смерть собирается за столом, смерть, и призраки мертвых, и въевшаяся в подкорку усталость Дороги Запустения, и он понимал, что город не предложит ему никакого будущего. Руины, лоскутная мешанина невероятностей, пыльная гниль, сон. Дорога Запустения умирала. Эксцентричная мечта д-ра Алимантандо о месте, принимающем всех и каждого, отжила свое. Мир стал слишком циничным для подобного простодушия.
В окошке спальни, которую Квай Чен Пак выделила д-ру Алимантандо, сияли за много световых лет отсюда звезды. Он помнил время, когда они казались близкими и теплыми, застрявшими в тополиных ветвях – ночь первой вечеринки в мире. Он помнил простодушие, и наивность, и внезапно бремя мечты стало ему невыносимым.
Время безбрежно. У зеленых существ есть вечность, чтобы спрятать свои светящиеся города. Пока ищешь, иллюзий не утратишь. Этой ночью ветер из пустыни пах зеленью, и огни лунного кольца звенели ветряными колокольчиками. Д-р Алимантандо отвернулся от окна, чтобы утопить крах иллюзий в дреме; зеленое существо свисало с потолка, словно зеленый домашний геккон.
– Привет от рассозданных, – сказало оно. – Мы, невозможные, приветствуем вас, наивероятнейших.
Д-р Алимантандо рывком сел на кровати.
– Ой, – сказал он. – Это все, что ты можешь сказать? – Зеленое существо затопало ножками, нарезая круги по потолку.
– Как, в таком случае, получилось, что я обыскал мир от начала до конца и нигде не смог вас найти?
– Потому что я пришел сказать привет из небытия.
– То есть ты все-таки плод моего воображения. – Квай Чен Пак положила под подушку высушенные травы, чтобы помочь благотворным сновидениям; комнату вдруг наполнил их зеленый аромат.
– Не больше, чем ты – моего. – Зеленое существо сверлило д-ра Алимантандо зелеными-презелеными глазами. – Помнишь, мы говорили о предназначении? Но получился бред значения, а не предназначение. Понимаешь, с твоим предназначением ничего не вышло, и поскольку я, замаскированный под капустный лист, повел тебя не к твоему предназначению, мы были рассозданы.
– Объясни, о говорящий загадками.
Зеленое существо упало с потолка, по-кошачьи резво развернулось в воздухе и приземлилось на четвереньки, став зеленой жабой. В форме жабы оно казалочь человечнее, чем под личиной ящерицы, но на близком расстоянии д-ра Алимантандо трясло от чуждости.
– Дороги Запустения не должно было случиться. Мы попали впросак, когда ты сел здесь на мель и основал поселение, но ничего, решили мы, прилетит комета, предназначение осуществится. Увы, мы попали впросак дважды, с кометой – так и катастрофически. Вас должно было разбить вдребезги, расщепить на диаспору по нижайшим низам планеты; но ты стал играть с историей и спас город ценой консенсусной реальности; хотя, разумеется, оба этих мира сверхреальны и иллюзорны.
Влажными пальчиками зеленое существо нарисовало на полу железнодорожную колею и пустило пальчиковые составы по сложному лабиринту путей и стрелок.
– Реальность, железная дорога и плетение. Эва с ее гобеленом близка, но ей не хватит нитей, чтобы соткать истории других Дорог Запустения. Я – одна из таких отшелушенных историй; я не существовал бы вообще, если бы не великая буря времени – она на миг распахнула завесы между нашими реальностями и дала мне выйти из моей нереальности, моего альтернативного плетения, и отправиться в путешествие.
– Но как ты смог…
Пять бобовых пальцев распрямились в знак мира и тишины.
– Мы знаем о времени больше, чем вы. Потерпи, мой рассказ почти завершен. В другом времени ты пересек Великую Пустыню и, достигнув ее зеленой границы, поселился в маленькой общине Французишко; это городок похож на Второзаконие, откуда ты бежал, только его жители не клеймили тебя бесом, колдуном и пожирателем детей.
– Отрадно слышать.
За окном поднимался ветер; в переулках вокруг дома Манделий носились призраки и пыль.
– То, что мы были твоими поводырями – кстати, это был не я, – заронило в тебе искру восхищения странным цветом нашей кожи. «Зеленые люди, – думал ты, – как такое может быть?» Ты искал, экспериментировал, исследовал; короче говоря, а я должен говорить короче, ибо склонен к словоблудию, ты получил штамм симбиотических вегеплазм: в соединении с человеческим кровотоком они фотосинтезировали пищу из воды, солнечного света и микроэлементов, как это делают наши сессильные укорененные родственники. – Зеленое существо подставило пытливому взору д-ра Алимантандо яблочно-зеленую спину. – Заметь: нет дырки в заднице. Мы слегка модифицировали твою изначальную конструкцию, убрав кое-что и добавив гермафродитизм… сомневаюсь, впрочем, что ты распознал психологический полиморфизм, из-за которого я кажусь тебе множеством разных вещей, и Глубинное Сознание, посредством которого мы наравне с нашими сессильными родственниками, растениями, смотрим на Вселенную прямо, а не через аналогии и аналоги человеческого восприятия, и способны оттого манипулировать пространством и временем.
То ли высверк серебристого лунного кольца, то ли вмятина хроновероятности и парадокса: черты зеленого существа делались все более человеческими, все менее зелено-чужаческими.
– Но только этого не случилось, – посетовал д-р Алимантандо. – Я не пересек Великую Пустыню, и вы не появились.
– Лучше сказать: радикально переменились вероятности. У того, кто вел тебя через Великую Пустыню, значительно уменьшились, у меня – значительно увеличились. Линии времени сходятся, помнишь? Дело в том, что комета летела, три года рдела, на день не успела. После того, как ты покинул Дорогу Запустения, история немного изменилась: места, времена, персонажи – но мировые линии сходятся. – Пальчиковые экспрессы столкнулись лоб в лоб на нарисованной мокротой магистрали. – Зеленые существа вновь появятся, как Афродита из раковины, из твоего лба, д-р А., и поскачут по времени в поисках дружественной эпохи и цивилизации. Их ведь, знаешь, преследовали. Коричневую, желтую, красную, черную, даже грязно-белую кожу мир принять готов, но зеленую? Зеленую?
