Битва помогла вспомнить, что он кое-чего стоит в этом деле.
А сияние умирало, в этом теперь не было сомнений. Тень в центре мерцающего облака сгущалась, из размытого пятна неопределенной формы превращаясь во все более реального противника, которого он мог убить. Теперь он видел глаза: странного разреза, слегка светящиеся, но узнаваемые органы зрения. Синие, сбивающие с толку переливы исчезали, свечение на краях меча двенды потускнело и превратилось в едва заметный блеск. Дуэль все больше озарял холодный свет Ленты. И все чаще Рингил видел за скрещением клинков лицо противника – с выступающими скулами, бледное, прищуренное и оскаленное; искаженное боевой гримасой, отражающей его собственную. Ему уже не казалось, что все происходит во сне, он видел истинную картину – танец двух мужчин, состязание стали, предвещающее кровь и смерть на холодных каменных плитах внутреннего двора.
«Что ж, покончим с этим».
Двенда, в свете Ленты казавшийся черно-серебристой тенью, будто услышал его и атаковал с удвоенной быстротой. Рингил ответил, слабо парировал и не смог справиться с натиском противника. Отшатнулся. Клинок двенды дотянулся кончиком, коснулся лица, прошелся по плечу и груди. Рингил почувствовал внезапное тепло и понял: зацепили. Он заорал и ударил в ответ, но двенда его опередил, предугадал движение, и Друг Воронов соскользнул, наткнувшись на аккуратную верхнюю защиту. Рингил развернул оружие, снова попытался ударить по глазам, не смог и был вынужден отступить.
Двенда кинулся в атаку.
«Как мне его убить, Шал?»
И в памяти вплыло мрачное, полное сомнений лицо продавца мифов в лавчонке, забитой ерундой. «Придется действовать с неимоверной быстротой».
Рингил начал контратаку без предупреждения, из позиции парирования, которая выглядела как отступление. Это было последнее, чего мог ждать противник, но такой маневр позволял вложить в обратный натиск всю скорость, на какую он был способен. Лезвие вверх и внутрь, наклон вперед, а не назад, яростный рубящий удар, нацеленный в бедро. Застигнутый врасплох двенда тяжело отскочил, и его ноги оказались расположены неподходящим образом для атаки, которую он теперь не мог осуществить. Блок пришел с опозданием, он не мог отразить силу Друга Воронов…
Почти сработало.
Почти.
Двенда взвыл и подпрыгнул на месте, взмыл почти на высоту груди, подобравшись, словно кот. Друг Воронов со свистом пронесся сквозь пустоту под ним, и Рингил пошатнулся, теряя равновесие в позиции для удара, а противник, развернувшись в воздухе, пронзительно заорал и приземляясь ударил его ногой в голову.
Двор вокруг крутанулся, потускнел, перед глазами поплыли крошечные пурпурные огоньки. Лента пронеслась над головой, рассекая край поля зрения и волоча за собой шлейф размытого белого пламени. Каменный пол поднялся и атаковал: схватил за плечо, саданул по виску, вырвал Друга Воронов из рук.
* * *
Несколько долгих, муторных мгновений он цеплялся за сознание.
Внутренний двор, казалось, перевернулся, пытаясь сбросить его со своей поверхности в поджидающую внизу теплую тьму. Он боролся с этим, хоть перед глазами все плыло и силы убывали, шарил по холодным камням в поисках утраченного меча, извивался и корчился, словно полураздавленное насекомое на столе таверны.
На него упала тень.
Он с трудом повернул голову, изо всех сил пытаясь сосредоточиться.
Над ним возвышалась черная фигура, обрамленная светом Ленты и озаренная мягкими синими проблесками света по краям длинного меча в руках.
Клинок взмыл вверх.
Кто-то задул свечи.
Глава 22
«Это неправда, неправда, этого не может быть…»
Он знал, что может.
Доведенными до автоматизма движениями Эгар опять оседлал коня, нацепил щит и топор, воткнул копье тупым концом в землю. Отметил, что пальцы дрожат. Закутанная в кожаный плащ фигура маячила на краю воспоминаний. Он отогнал ее – на это сейчас нет времени, как и на вопросы, копошащиеся в голове, от которых холодок вдоль хребта. Он снова отыскал взглядом всадников, уже покинувших горизонт и ставших почти невидимыми в залитой закатным сиянием степи. Одежда на них была серо-коричневая, что необычно для маджаков, если только они не устраивают секретный рейд.
Например, с целью братоубийства.
Эгар сжал губы. Пересчитал их по головам. Семь или восемь, идут вереницей. Шансов маловато, и время на исходе. Всадники двигались не быстро, но в том, как они ехали, и какую дорогу выбрали, ощущалась целеустремленность. Не требовалось долго наблюдать, чтобы понять: едут к дереву и могиле Эркана.
Костер беззаботно потрескивал, набирая силу.
«Ублюдки вероломные …»
На миг он слепо уставился поверх головы коня, и вместо силуэтов всадников увидел перед собой лицо Эргунда.
«Я поеду с ним, Эг. Ты же знаешь, каким становится Алраг, когда думает про отца и пьет. Глазом моргнуть не успеешь, как он полез в драку, и мне надо быть рядом, чтобы его удержать».
«Ага, – ответил Эгар, вспоминая собственную пьяную драку с молчаливым имперцем почти двадцать лет назад. – Староват он уже для такого дерьма, да?»
Эргунд бросил на него странный взгляд.
«Каждый развлекается по-своему, Эг. Кто сказал, что твой способ – лучший?»
«Я не это имел в виду».
«Нет, но…»
«Ладно, забыли. Какая разница. Присмотри за ним».
И он отправился на собрание скотоводов, с которым надеялся покончить за пару часов – к тому моменту Сула должна была разобраться с домашними делами, и в юрте его ждало бы горячее юное тело. К тому же она успела бы налюбоваться собой в высоком кириатском зеркале, что там стояло. Он подкрался бы к ней и…
Теперь, глядя на всадников, Эгар вспоминал, как от этих мыслей ощутил приятное напряжение в животе и, довольный, проследил взглядом за Эргундом, поехавшим в Ишлин-ичан.
Он радовался, что для бдения требовался всего один сын, и что в кои-то веки от ранга и традиции есть толк – ведь они требовали, чтобы Драконья Погибель взял эту роль на себя. Ему ужасно не хотелось провести ночь в компании Эргунда или Алрага, если на то пошло, любого из братьев – ни погрузившись в вонючий, душный, шумный хаос ишлин-ичанской таверны, ни здесь, на холодных просторах степи. Ведь им было нечего друг другу сказать.
Эгар прыгнул в седло, развернул коня и выдернул копье из земли. Оскалил зубы.
«Что ж, полагаю, теперь нам есть, о чем поговорить».
И погнал коня на вершину холма, подальше от дерева, где положил копье поперек седла под углом и сдал ждать всадников.
* * *
Он заметил Алрага, когда вновь прибывшие находились в сотне ярдов: старший брат обычно сидел в седле с напыщенным видом, словно петух. Эгар по одной осанке узнал бы его, где угодно, несмотря на тяжелый плащ с капюшоном.
