– Тогда, видимо, я должен тебя поблагодарить.
Двенда внезапно улыбнулся. Зубы, м-да… Зрелище не вселяло уверенности.
– Видимо, должен.
– Спасибо.
Двенда внезапно присел – быстрее, чем Рингил успел отреагировать, – и протянул руку к его лицу. Длинные пальцы зарылись в волосы, вплелись в пряди и увлекли голову вперед.
– Боюсь, в конечном итоге мне от тебя понадобится гораздо больше, чем это, Рингил Эскиат.
Он ощутил губами губы двенды, прохладные и твердые; деликатный нажим вынудил его открыть рот раньше, чем он понял, что этого хочет, а потом влажный, трепещущий язык встретился с его собственным. Он почувствовал подбородком щетину, очень короткую, бархатную. Дремлющее в животе желание вспыхнуло, как огромный костер. Он почувствовал, что твердеет.
Двенда отстранился и пробормотал:
– Ты еще не исцелен.
Рингил обнажил зубы.
– Я чувствую себя намного лучше.
Но двенда уже поднялся, столь же проворно, и его прикосновение исчезло, превратилось в воспоминание. Рингил все еще чувствовал кончики пальцев на своем черепе, скользкий и решительный язык во рту, словно обещание чего-то большего. Двенда отвернулся, как показалось Рингилу, чересчур поспешно. Будто вздрогнул.
– Позволь мне судить об этом, – сказал он резко.
Рингил от такой перемены вскинул бровь.
– Ну, ты здесь хозяин.
– Не совсем. – Непостижимый взгляд через плечо. – Но в достаточной степени. В твоих интересах позволить мне вести тебя в этих местах.
– Ладно. – Рингил поднялся совсем не так грациозно, как его недавний противник. Он стоял у двенды за спиной, достаточно близко, чтобы ощутить его запах. Это была не совсем неизведанная территория, таких ситуаций он повидал с лихвой и знал толк в панике, охватывающей в последнюю минуту партнера, который сам не знает, чего хочет; он выдоил из Миляги все – «…ну, фигурально выражаясь, Гил…» – что имело отношение к терпению и хитростям, умению определять, когда можно ускорить дело, а когда следует отступить и подождать.
Он подождет.
Молчание. Достаточно долгое, чтобы Рингил ощутил исходящий от двенды слабый мускусный запах, чьи составные части казались мучительно знакомыми, но он никак не мог их определить.
– Где мы? – спросил он. – Под городом?
– В некотором роде. – К двенде, похоже, отчасти вернулось самообладание. Он отошел на пару шагов, ступая почти невесомо, счел расстоянием безопасным и повернулся к Рингилу. – Но это не та версия Трелейна, которую ты мог бы узнать. В твоей пройдут миллионы лет, прежде чем речные воды принесут достаточно осадочных пород, чтобы возникли эти скалы.
– Выходит, мы сюда попали по быстрым тропам? Через пространства под давлением внутри земли, как кириаты?
– Нет. – Слабая улыбка. – Черный народ – инженеры. Они любят кружные пути. Вообще в этом они смахивают на людей. Ты и не догадываешься, насколько вы со временем станете похожи.
– Кое-кто из знакомых мне пуристов-маджаков расстроится.
Двенда пожал плечами.
– Они не доживут. Ни как культура, ни как отдельные личности. И, если на то пошло, ты тоже, вместе со всеми городами Лиги и Империей.
– Когда ты говоришь вот так, свысока, это сильно раздражает. – Рингил тоже улыбнулся. – Только без обид, если можно.
– С чего мне обижаться? Очевидно, что я более высокоразвитое существо.
– Так это правда, сказки и расхожие легенды про олдрейнов. Вы бессмертны.
Двенда снова пожал плечами.
– Покамест.
Рингил расхохотался. Не смог удержаться.
– Совсем как тот лающий черный пес, да? Откуда же люди о таком узнали?
Отголоски его смеха заметались под потолком пещеры, а потом затихли во тьме одно за другим. Двенда нахмурился.
– Черный пес?
– Не имеет значения. Просто одна деталь, которую я услышал на днях. – Рингил огляделся в полумраке, пытаясь вспомнить, о чем они говорили по вечерам, когда собирались поболтать у Шалака. В хорошей компании, с сыром и вином, только и оставалось, что выдвигать умозаключения одно другого невероятнее. – Итак, это место. Наверняка какая-то часть Олдрейнских болот. Тех пространств, что находятся между мирами, «и неподвластны узам из секунд, минут и часов». Пространство Безвременья.
– Да, его так называли. Это один из вариантов.
– И ты переправил меня сюда. Как, с помощью колдовства?
– Можно сказать и так. Но если не усложнять, я тебя принес. Когда призываешь аспектную бурю, водоворот альтернатив, она перемещает все в радиусе действия. Обхватив меня, она прихватила и тебя заодно.
– Ловкий трюк. Сможешь меня научить?
– Нет. Тебе придется… эволюционировать, прежде чем это станет возможным.
Взгляд Рингила упал на черную фигуру у стены. Теперь он увидел, что это костюм – что-то вроде доспеха, – подвешенный в паре футов от пола каким-то непостижимым образом. Он приблизился, изучая гладкие овальные изгибы шлема, у которого не было видимых украшений, и он сильно напоминал голову какого-нибудь лоснящегося морского млекопитающего, всплывшего подышать.
– Твой?
– Да.
Рингил протянул руку и коснулся бедра костюма. Материал был прохладным наощупь и мягким, больше похож на шкуру, чем на кольчугу. Наверное, облегает носителя как вторая кожа. А забрало – он лишь теперь его разглядел – было из стекла, такого же черного, как остальной костюм, и его вмонтировали в шлем с точностью, какую он до сих пор видел лишь в лучших образцах тонкой работы кириатских инженеров.
Он почувствовал, как сзади приблизился двенда. Приподнял одну пустую штанину доспеха, затем отпустил. Тихонько раскачиваясь, она коснулась стены.
– Ты не надел это, когда напал на меня.
– Нет. Не было времени. – Рингилу показалось, что в голосе прозвучала ирония. – Да и необходимости, как выяснилось в итоге.
Рингил ощутил мягкое и нежное прикосновение к загривку. Развернулся и увидел прямо перед собой двенду, смотревшего ему в глаза. На этот раз костер в животе разгорелся мгновенно, ревущее пламя взвилось стеной и лизнуло ребра.
– Тебе повезло, – нетвердым голосом сказал Рингил.
Двенда будто продвинулся вперед, сделал единственный плавный шаг. Высокий и широкоплечий, он нависал над Рингилом.
– Правда?
И Рингил… Теперь он ничего не мог поделать с юркой улыбкой, которая пряталась в уголках его губ и не желала исчезать. Он почувствовал, что дыхание становится глубже, а внутреннюю часть рук и бедер словно обжигает горячим воском в такт сердцебиению. Его член превратился в горячий железный прут, прижатый штанами, которые вдруг стали тесны. Двенда провел руками вдоль его тела, и Рингил отчетливо, с трепетом, почувствовал прикосновение, легкое как паутинка, хотя пальцы к нему не притронулись.
