– Простите, госпожа… – чуть слышно, срывающимся голосом пробормотал евнух. – Мы пытались помешать. Но они ее забрали.
Глава 25
Следующие дни прошли для Рингила будто в лихорадочном бреду после полученной в бою раны, которая никак не заживет.
Он не знал, что из увиденного наслал Ситлоу ради собственной выгоды, а что было обычной человеческой реакцией на время, проведенное в Олдрейнских болотах. Так или иначе, ощущения ужасные. Пейзажи и интерьеры, которые он считал реальными, внезапно плавились и рушились вокруг, будто стены из воска, сдавшиеся под натиском пламени; хуже того, за ними проступало холодное мерцающее сияние, как отражение Ленты на далеких водах. От собственной беззащитности перед этой пустотой ему хотелось свернуться клубочком и рыдать. Люди, которых не могло быть рядом, приходили и уходили, склонялись над ним и изрекали загадочные мудрые фразы с хладнокровием змеи, шипящей у самого уха. Кого-то он знал, в других чувствовалось что-то кошмарно полузнакомое – будто он должен их знать, и знал бы, окажись его жизненный путь слегка иным. Они же в любом случае вели себя так, будто хорошо его знали, и эта логика сновидения вызывала у Рингила наибольший ужас, поскольку он испытывал ощутимую уверенность, что теряет части самого себя или меняется, подстраиваясь под «гостей».
– Если это правда, – вещал Шалак теплым весенним вечером в саду за лавкой, – если Олдрейнский край в самом деле находится за пределами времени или, по меньшей мере, на мелководье временно́го моря, минуты и секунды не властны над тем, что там происходит. Задумайся над этим. Забудь старые болотные бредни про юношей, которых соблазняли олдрейнские девы. Проведя с ними одну ночь, наутро они возвращались домой, где прошло сорок лет. Это мелочи. Отсутствие времени предполагает отсутствие ограничений на то, что могло бы случиться в каждый отдельно взятый момент. Все равно что существовать, будучи окруженным миллионом не похожих друг на друга вероятностей одновременно. Только подумай, какая сила воли нужна, чтобы выжить в таких условиях. Средний крестьянин там просто рехнется.
Подавшись ближе, он повторил:
– Задумайся над этим. – А потом прибавил шепотом: – Поцелуй меня, Гил.
Рингила передернуло. Образ Шалака затрепетал и исчез вместе с большей частью сада. Сквозь оставшиеся на ее месте пространственные завихрения ступил Флараднам и сел напротив, будто в происходящем не было ничего противоестественного.
– Проблема в том, Гил, что если бы я так повел себя в Виселичном Проломе, где мы сейчас были? Я бы точно целым не выбрался.
– О чем ты говоришь? – Рингил беспомощно потряс головой и уставился на антрацитовое лицо, покрытое шрамами и морщинами. – Ты и не выбрался оттуда, Нам. Ты вообще не попал в Виселичный Пролом, умер на столе у полкового лекаря.
Флараднам состроил рожу, будто услышал крайне неудачную шутку.
– Да ну тебя. Кто же руководил атакой в Виселичном Проломе, если не я?
– Я.
– Ты?
– Да! Я! – Рингил перешел на крик. – Ты, мать твою, умер. Мы бросили твой труп ящерам, Нам.
– Гил, да что с тобой? Ты хорошо себя чувствуешь?
И так далее.
* * *
– К этому можно привыкнуть? – спросил он у Ситлоу, когда они сидели по разные стороны тихо потрескивающего походного костра в лесу, куда попали… он не помнил, как. К дыму примешивался тяжелый, зеленый аромат сосновых иголок. Рингил дрожал, но не от холода. – Сколько времени нужно, чтобы привыкнуть?
Двенда склонил голову на бок.
– Привыкнуть к чему?
– А ты как думаешь? К призракам, к этим… гостям. И не ври мне, что не видишь их.
Ситлоу кивнул, словно размышляя над чем-то, а не отвечая человеку напротив.
– Ты прав. Я действительно их вижу. Но по-другому. Это не мои версии, для меня они ничего не значат. Я вижу слабый трепет вокруг тебя, только и всего. Как туман. С людьми всегда так.
– Ну да, а вокруг тебя нет гребаного тумана, – прорычал Рингил. – Сколько времени пройдет, прежде чем я с этим свыкнусь?
– Боюсь, ты столько не проживешь. – Двенда уставился на огонь; отблески пламени заставили его глаза светиться, будто раскаленный металл. – Ни одному человеку это не удалось на моей памяти, кроме, разве что… нет, он не был в полном смысле человеком.
– О ком ты?
– Это не имеет значения. – Ситлоу поднял глаза и грустно улыбнулся. – Ты спросил, сколько времени пройдет. Честно говоря, понятия не имею. У меня это от рождения, как и у всех сородичей. Наши дети перемещаются в Серые Края и обратно с момента появления на свет.
Потом они шли друг за другом по протоптанной в чаще тропе, вверх по склону холма. Рингил следовал за широкоплечим двендой беспрекословно – в этом ощущалось что-то неправильное, но чувство было настолько странным, что он не мог в нем разобраться. За искривленными стволами с грубой корой росло бледное сияние, от которого земля под ногами проступала более четко, но в подлинный свет оно не перешло.
– Куда мы идем? – спросил Рингил, обращаясь к спине Ситлоу.
– Туда, куда ты хотел попасть, – донеслось в ответ. Двенда не оглянулся и не замедлил шаг. – Я помогу тебе выполнить свой долг.
– С чего бы вдруг?
Раздался похотливый смешок, от которого в паху Рингила пробудилась сладостная боль.
– И короткая же у тебя память, Рингил Ангельские Глазки.
– Повезло, что я вообще что-то помню, – проворчал Рингил. – В таком месте…
И он опять почувствовал дрожь.
Рингил снова оказался в саду, где седой солдат в облачении имперского кавалериста твердил, что знает его, и без остановки рассказывал о совершенно незнакомых кампаниях в пустыне.
– Можно подумать, мы не предупреждали старика Эршнара Кэла не покидать скалы, ага? Эти береговые дурни понятия не имеют, как вести войну в пустыне. Неудивительно, что чешуйчатые морды порвали их на куски до нашего возвращения. Помнишь, что они сделали с ребрами Кэла, каким его оставили?
– Не помню. – В голосе Рингила прозвучало отчаяние, потому что жуткие картины, залитые ослепительным солнечным светом, начали просачиваться в его разум, хотя он никогда их не видел. – Я же сказал, мать твою, меня там не было!
– Мне потом много месяцев по ночам кошмары снились, да. – Кавалерист не обращал внимания на его протесты. Наверное, ему – им всем – приходилось так поступать, как Рингилу – сопротивляться домыслам каждого призрака, чтобы собственное существование не оборвалось. – Все еще снятся иногда жарким летом, все еще просыпаюсь в поту и ору, потому что увидел, как чешуйчатые морды выбираются из песка, куда ни кинь взгляд. Тебе тоже такое снится?
– Чешуйчатый народ пришел из моря, – твердо ответил Рингил. – В пустыне их никто не видел. Они появились из западного океана, и мы их туда же загнали. Вот что я помню, и вот, что случилось, мать твою. Я понятия не имею, кто ты такой.
