И все же, когда Джелим наклонился, взъерошил ему волосы и небрежно поцеловал в шею, как всегда делал тот, другой Джелим… это было больно. А когда двойник его покинул, не прощаясь – медленно растаял, воскликнув: «Вперед, ребята, давайте ускорим шаг!» и со смехом устремившись навстречу прозрачности и пустоте, – когда это случилось, что-то внутри Рингила заныло, как когда он впервые встретил двенду, окутанного синей бурей.
Позже они устроили привал под одним из огромных белесых мостов, и Ситлоу призвал огонь из богато украшенной фляги с широким дном, которую имел при себе. Что бы ни было внутри, оно горело зловещим зеленоватым пламенем, но порождало тепло, которое не вязалось с размерами сосуда. Рингил сидел и смотрел, как за спиной двенды, на опорной колонне из бледного камня, пляшут тени.
– Когда ты призываешь бурю, – медленно проговорил он, – что чувствуешь?
– Чувствую? – ответил Ситлоу, как в полусне. – А что я должен чувствовать? Это сила, ну… просто сила. Потенциал и воля, которая нужна, чтобы его использовать. В этом, знаешь ли, заключается суть магии.
– Я думал, в магии есть правила.
– Ты думал? – Выразительный рот олдрейна изогнулся в кривой усмешке. – А кто тебе такое сказал? Гадалка с рынка Стров?
Рингил пропустил насмешку мимо ушей.
– Тебе от этого не больно? От бури?
– Нет. – На лице двенды отразилось понимание. – А, вот в чем дело. Ты говоришь о сожалении? О чувстве утраты? Да, он тоже всегда об этом говорил. Насколько я могу судить, такое происходит лишь со смертными. Аспектная буря – это искривление материи любого возможного результата, какой допускает Вселенная. Она собирает и сминает альтернативы, как новобрачная подол своего платья. Для смертных эти альтернативы, большей частью, представляют тропы, по которым они никогда не пройдут, и вещи, которые не сделают. Организм на каком-то уровне это понимает.
«Он?»
Впрочем, Рингил испытал лишь мимолетный всплеск любопытства. Было слишком много всего прочего. Печаль, которую оставил после себя Джелим, еще окутывала его сердце неровными складками.
– Но ты ничего такого не чувствуешь, – сказал он с горечью. – Ты же бессмертный, верно?
Ситлоу мягко улыбнулся.
– Покамест.
А потом его взгляд переместился куда-то влево, и глаза сузились. Рингил услышал, как кто-то идет по черной каменной дороге сзади.
– …Ситлоу…
Голос был женский, плавный и мелодичный, но слегка приглушенный; имя двенды было единственным словом, которое Рингил расслышал, и даже оно прозвучало растянуто, искаженно, почти за гранью узнавания. Он повернул голову и в свете зеленого «костра» увидел, что сзади кто-то стоит. Незнакомка была в черном и несла за спиной длинный меч, а ее голова оказалась гладкой и округлой. Миг спустя Рингил понял, что смотрит на существо, облаченное в такой же костюм со шлемом, как тот, что Ситлоу показал ему под городом. Потом вновь прибывшая подняла руку к гладкой выпуклости на голове и сдвинула стеклянное забрало наверх. В открывшейся полости Рингил увидел лицо двенды с глазами без белков.
По спине пробежала неприятная дрожь, с которой он не сумел совладать. На миг в призрачном, ненадежном свете под мостом ему показалось, что невыразительная тьма в глазницах незнакомки сливается с чернотой шлема, а ее белое словно кость лицо превращается в тонкую, вылепленную маску с пустыми глазницами, шлем внутри шлема, закрепленный на плечах доспеха, в котором, как твердила интуиция, обязана быть та же самая пустота, что простирается позади глаз.
Ситлоу поднялся и неторопливо прошел навстречу гостье. Они некрепко пожали друг другу обе руки, держа их на уровне талии, словно два ребенка, готовые играть в «ударь меня, если сможешь». Перебросились парой фраз будто бы на том же языке, который использовала незнакомка, но когда Ситлоу указал на Рингила, он перешел на древний диалект наомского, на котором разговаривал до сих пор.
– …мой гость. Окажи мне любезность.
Женщина-двенда недолго изучала Рингила. Ее лицо при этом оставалось таким же невыразительным, как маска, на которую оно недавно смахивало. Потом ее губы изогнулись в кривой ухмылке, и Рингилу показалось, что она что-то пробормотала себе под нос. Гостья сняла гладкий черный шлем – он, похоже, был очень тугим и поддавался медленно, – тряхнула шелковистыми длинными волосами, по черноте слегка уступавшими волосам Ситлоу, и пару раз покрутила головой, разминая мышцы шеи. Рингил услышал, как щелкают позвонки. Затем, сунув шлем под мышку, новая двенда шагнула вперед и лениво протянула левую руку в слабом отражении приветственного жеста, которым встретила Ситлоу.
– Мое почтение людям твоей крови. – Древний наомский, судя по всему, она знала не очень хорошо. – Я быть по имени Рисгиллен Иллракская, сестра уже известного тебе Ситлоу. Как тебя называть?
Рингил принял протянутую руку, как чуть раньше это сделал Ситлоу, и подумал: неужели тот факт, что она протянула ему всего одну руку, небрежно, представляет собой завуалированное оскорбление?
– Рингил, – сказал он. – Наслышан о вас.
Рисгиллен бросила взгляд на брата. Тот коротко покачал головой и что-то сказал на другом языке. Женщина-двенда обнажила зубы в пародии на улыбку и отпустила руку Рингила.
– Вы пришли неожиданным путем, и я не пере… не пред… не подготовилась как положено. Сожалею.
– Мы вышли к берегу и наткнулись на акийя, – объяснил Ситлоу. – Я думал, там будет безопаснее.
– Мерроигай? – Рисгиллен нахмурилась. – При должном уважении, они не должны были вас потревожить.
– Ну, вышло иначе.
– Такое событие мне не по нраву. А если вспомнить о других вещах… Что-то происходит, Ситлоу, и дело не в нас.
– Ты слишком беспокоишься. Пришла одна?
Рисгиллен взмахом руки указала в ту сторону, откуда появилась.
– Эшгрин и Пелмараг где-то позади. Но они ищут тебя в других плоскостях и вероятностях, далеких от этой. Никто не думал, что тебя занесет так далеко. Я сама нашла тебя только по запаху.
– Я позову их.
Ситлоу вышел из-под моста и исчез во мраке. Проводив брата взглядом, Рисгиллен с олдрейнским изяществом села у костра. Некоторое время она смотрела на пламя странноватого оттенка – возможно, подбирая слова, прежде чем пустить их в ход.
– Ты не первый, – тихо проговорила она, глядя на огонь. – Такое уже бывало. Я сама делала такое со смертными мужчинами и женщинами. Но я не теряю себя, как бывает с моим братом. Мой взгляд ничто не застит.
– Рад за тебя.
– Да. Поэтому вот, что я тебе скажу. – Рисгиллен обратила лицо к Рингилу и вперила в него взгляд пустых глаз. – Не питай сомнений: если причинишь моему брату хоть какой-нибудь вред, ты труп.
* * *
Чуть позже из темноты донесся вой.
Рингил посмотрел на Рисгиллен, но в зеленоватом свете костра черты ее безупречного лица по-прежнему ничего не выражали – не считая легчайшего намека на улыбку. Осознание нахлынуло, как поток ледяной воды: он узнал звук.
