Так, своё гигантское финансовое подразделение имеет китайская Alibaba Group. Ещё в 2004 г. она создала свою платёжную систему Alipay, в которой число зарегистрированных пользователей в 2009 г. достигло 200 млн. человек. В 2014 г. на основе системы Alipay была создана Ant Financial, которая запустила новые финансовые платформы в целях совершения революции в этой сфере, поглотив к 2017 г. большое число других компаний этого направления. Стоимость её в этот год была оценена в $75 млрд. За время существования в число её инвесторов вошли крупнейшие финансовые учреждения КНР, среди которых принадлежащая Фонду национального благосостояния China Investment CIC Capital, подконтрольная государственному банку КНР China Construction Bank Согр, инвестиционные компании China Development Bank Capital и Primavera Capital Group, а также ряд крупных страховых компаний
[117].
Тотальное проникновение смартфонов и бурное развитие мобильных технологий изменили мировую сферу финансовых услуг и стали базой для появления большого количества финтех-стартапов, навязывающих борьбу классическим банкам на принадлежащем исконно им поле.
Опыт передовых технокомпаний заразил и Грефа, но, поскольку примеров построения экосистем на базе классической банковской системы нет, он решил выступить инноватором. В силу того, что банк обслуживает практически критическую массу клиентов в экономике, его серьёзная клиентская база является ключевым преимуществом, и именно её и запланировано сделать заделом для старта. Для полноценной экосистемы необходимо создание партнёрств с несколькими крупными российскими или иностранными компаниями. И для начала Греф запланировал привлечь к сотрудничеству такие группы, как Яндекс и Mail.ru, через предоставление доступа сразу к большому объёму данных и большому объёму клиентов. Одновременно с этим у него есть прочные связи с другими немаловажными агентами экосистемы, как во внутреннем круге (например — регулятор, платёжные системы, новые игроки и телеком, поставщики технологий и инфраструктуры], так и во внешнем (например — государство, GAFAA, Google, Apple, Facebook, Amazon, Alibaba]
[118].
Всё это обсуждалось в конце 2016 г., а в декабре 2017 г. на Дне инвестора в Лондоне (показательно, что не в России] Сбербанк уже презентовал свою Стратегию развития до 2020 г., в соответствии с которой он должен выйти за пределы сферы финансовых услуг, превратиться в универсальную технологическую компанию и вступить в конкуренцию за клиентов с Google, Apple, Facebook и Amazon.
Вот с каким азартом сам Греф рассказал о своих планах: «Я думаю, что в следующем году, коллеги, мы с вами увидим этих игроков на нашем рынке, они создадут свои финансовые институты. Facebook зарегистрировал уже банк в двух юрисдикциях, включая одну европейскую. Я думаю, что не за горами, когда такие гиганты, как Amazon или Google, зарегистрируют компании под названиями Amazon Finance или Google Finance. Боюсь, что я не ошибусь, если скажу, что это произойдёт в следующем году. Вот тогда мы, банки, или те, кто себя считают банками, почувствуем всю прелесть прихода настоящих конкурентов, потому что всё, что было до этого, это была разминка».
«Мы не можем продолжать оставаться только банком, мы не можем оставаться в предыдущей парадигме. Общество будет покупать самую дешёвую и самую качественную услугу. Её можно будет предоставить в новом мире только тогда, когда ты будешь обладать огромным количеством данных, знанием о клиенте и возможностью предоставить любую универсальную услугу, которая клиенту нужна. Мы будем двигаться сюда, и это не наша прихоть… Мы верим в то, что это единственный путь к сохранению нашей компании, которой 176 лет».
«Банки плачут по поводу того, что в Силиконовой долине едят их завтрак каждый день. И мы не хотим присоединяться к плачущим по этому поводу, мы хотим есть завтрак тех, кто ест завтрак других банков. И это наша ключевая амбиция»
[119].
В презентации уже более подробно рассказано, как это будет делаться. Банк собирается создать технологическую платформу, с помощью которой он будет эффективным образом объединять вокруг себя производителей товаров и услуг и на основе анализа их поведенческих особенностей, привычек и благосостояния предлагать клиентам услуги других компаний. То есть банк должен стать посредником первого уровня и «монетизировать» клиентскую базу.
Через год после презентации Стратегии выяснилось, что банк создал новую дирекцию SberX для координации экосистемы вокруг других бизнес-направлений банка, но ещё не утверждены объёмы инвестиций в её запуск и продвижение. Что же касается самой экосистемы, то туда пока входит 20 компаний по разным направлениям, таким как электронная коммерция (Яндекс. Маркет], медицина (DocDoc), телекоммуникации (Сбербанк телеком], идентификации (ВижнЛабс, в которой Сбербанк обладает 25 % акций] и др.
[120]
Особенно же показательна активность Сбербанка в сфере сбора биометрических данных граждан России. Хотя уже функционирует так называемая государственная Единая биометрическая система (ЕБС], созданная ЦБ и Ростелекомом, Сбербанк сформировал собственную систему, которая, как заявил Греф, находится в «значительно более продвинутой стадии», чем ЕБС. С помощью своей биометрической системы Сбербанк планирует оказывать услуги и сторонним организациям. Для этого был создан «Сбер Ю», который используется в сервисах не только Сбербанка, но и его партнёров — любой клиент-юрлицо сможет подключиться к этой системе.
Цифровой гипноз по-чиновничьи: «Оседлать цифру!»
Свои особенности имеет цифровая одержимость у представителей чиновничества. После того, как с высоких трибун прозвучало, что за искусственным интеллектом будущее, что «цифровая экономика» представляет собой «тотальную трансформацию всего общества и его уклада» и что «данные в цифровой форме должны стать ключевым фактором производства», высокопоставленные чиновники один за другим стали клясться в своей верности «цифре». Цифровая трансформация стала подаваться как безальтернативный вариант.
Вот классическая мантра от чиновника Н. Никифорова, нынешнего главы Минкомсвязи: «Если мы не будем это делать, не будем развивать цифровую экономику — тогда зависимость от иностранных технологий нам не победить. В ближайшие три-пять лет решится, сможет ли Россия “оседлать цифру" или останется в числе догоняющих»
[121].
