У Дии история была другой: она, в отличие от подруги, росла в достатке. В какой-то из самых южных деревень, название которой предпочла не произносить вслух. Росла красавицей, умницей, на радость родителям. Потом выросла, влюбилась. Мечтала о свадьбе и собственном доме. И была так уверена, что все сбудется, что без колебаний отдалась избраннику в канун одного из местных праздников. А тот возьми да и заяви потом на всю деревню, что случилось. Опозорил, одним словом, девку. Блудницей назвал. Родителям попенял, что вырастили такой согласной. Он, мол, проверить хотел, верна ли будет… ну, вот и проверил. А как закончил, так и не нужна стала: у него еще много таких дурочек было на примете. Вот девчонка и не выдержала – сбежала. Вдосталь хлебнула горя у соседей. Тоже побывала в роли откупной матери, как Лика. Жить-то на что-то надо было, а к родителям и прежнему позору уже не воротишься. Потом ушла от соседей. Поблудила по дорогам. А когда совсем отчаялась, наткнулась на господина Ридоласа, в труппе которого и прижилась наконец.
Юношу-гимнаста, как мне по секрету сказали, просто выкупили. Причем щедро выкупили, за очень большие деньги: господин Ридолас отдал почти половину месячного заработка, чтобы выцарапать оставшегося сиротой мальчонку из рук Сборщиков накануне Важного Дня. Староста той деревни долго упирался, потому что имел свои виды на строптивого байстрюка. И угомонился лишь тогда, когда ему выплатили полную цену откупа для Сборщиков. После чего труппа дядюшки Дула стала богаче еще на одну обездоленную душу, мошна, соответственно, здорово опустела. А Брит с тех пор потому за ним и ходит, как верный пес, что прекрасно знает, от чего в самый последний момент спасся. Видимо, умирать на алтаре раньше срока он совсем не хотел. Даже во славу владыки Айда.
Только о том, как мне шепнули на ухо, помалкивать надо было: жрецам не понравится настрой мальчика, если о нем вдруг узнают. А там и проверку могут устроить на лояльность владыке. Какую и зачем, я, правда, не поняла, а расспрашивать поостереглась, чтобы не выдать собственного невежества. Но по выражениям лиц девушек и так догадалась, что это что-то весьма неприятное. Какой-то древний обряд, вероятно. Или ритуал, проводимый в одном из храмов. В общем, ничего хорошего, я думаю, поэтому не зря мальчишка так цепляется за своего спасителя.
Шига, как выяснилось, был единственным в труппе, кто пришел в нее сам. Причем совершенно добровольно, потому что считал, что нигде больше его диковатая сила не найдет себе достойного применения. Для того чтобы стать кузнецом, ему не хватило умения. Пахать землю показалось неинтересным. Пасти скот – скучным. А вот в бродячем цирке – самое то. Дядюшка Дул… а тогда он был еще не таким старым и седым… принял его с охоткой, благо к тому времени своего прежнего силача он лишился по какой-то непонятной причине. Да и танцовщицам был безмерно рад, поскольку старая Дара давно уже утратила былую привлекательность и годилась лишь на то, чтобы развлекать публику затейливыми рассказами в перерывах между выступлениями.
Лива они нашли в какой-то таверне, где его едва не забили насмерть за скабрезные шутки про жрецов. Городская стража, естественно, постаралась. Но, хвала Айду, до смертоубийства не дошло. Только руки-ноги парню поломали, выбросили за пределы города, как шелудивого пса, и, брезгливо отряхнув ладони, снисходительно сообщили, что это ему еще крупно повезло. Повезло, потому что в канун Важного Дня церемониться с ним никто бы не стал. А так – гуляй, болван, и на глаза больше в том городе не показывайся. Да благодари милосердного Айда, что ни один жрец твоих шуток не слышал.
За долгий день я узнала многое из того, о чем только смутно подозревала. И еще не раз успела убедиться, что приняла правильное решение. Более того, после случайной оговорки Лики стало понятно, что с труппой мы не промахнулись: у господина Ридоласа действительно имелся пропуск в города. Точнее, в один город – Нерал, расположенный на самом юге страны. Тот, в котором стояла одна из нужных мне Пирамид. Осталось лишь уговорить его заглянуть туда на пару деньков, а там можно будет подумать и о возвращении. Ведь самое главное, смею надеяться, мы уже выяснили и вопрос с Голубым Огнем тоже окончательно закрыли.
Когда стало темнеть, повозки свернули с дороги и встали неподалеку от небольшого ручья, где умелые мужские руки сноровисто разожгли костер, а руки женские так же проворно сообразили горячий ужин. К тому времени мы со всеми перезнакомились, немного привыкли, разговорились, поэтому обычной неловкости, как это бывает в незнакомой компании, почти не ощущалось.
Лин вел себя просто безупречно. Лок тоже старался быть терпеливым и вежливым. То есть в его понимании – ни на кого не рычал, зубы не скалил и не вскакивал с гневным рыком, когда кто-то рисковал подойти слишком близко. Даже на любопытных мальчишек, решивших его погладить, только зыркнул исподлобья, правда, так выразительно, что они сразу передумали с ним шутить. Но оно и правильно: хвард – это вам не ручной пес. С моей точки зрения он вообще проявлял чудеса терпимости, не набросившись на пацанов за такое оскорбление. Поэтому я была довольна. И даже более чем довольна, так что позволила ему пару часов пролежать у себя под левой рукой, блаженно урча на манер сытого кота.
Правда, из-за этого безобразия уже искренне возмутился Мейр, так и не сумевший полностью избавиться от ревности по отношению к хварду, но у меня и для него была хорошая новость. Я полагала, что когда все уснут, а для миррэ настанет время оборачиваться, никто не помешает ему сделать это внутри нашей повозки. И никто не увидит, что на пару часов рядом со мной появится еще один блаженствующий зверь.
В общем, тем вечером мне уже наивно показалось, что все наши проблемы решены. И даже с облегчением подумалось, что в ближайшие пару недель никакого беспокойства у нас не будет. У нас все получилось, все удалось, наладилось, ближайшее будущее начинает наконец отчетливо вырисовываться…
Однако как вскоре выяснилось, я ошибалась.
И ошибалась, что вдвойне неприятно, очень сильно.
Потому что, едва над лесом спустились плотные сумерки, а единственным источником света на поляне остался небольшой костерок, вокруг которого сгрудились две наших разношерстных команды, из ближайшего перелеска вдруг донесся знакомый до отвращения рык. Низкий, угрожающий, бархатистый… уверенный в себе рык взрослого кахгара, при звуках которого все мы дружно вздрогнули и буквально закаменели, совершенно отчетливо ощутив, как бежит промеж лопаток противный холодок. А когда из кустов неторопливо выступила массивная тень, я с огромным трудом удержалась, чтобы не призвать Эриол. Не говоря уж о том, что Фантомы все как один инстинктивно сгрудились вокруг меня, машинально нашаривая отсутствующие ножны, а у Лока из горла вырвался раскатистый, откровенно предупреждающий рык.
Но их можно понять: все мы слишком хорошо помнили, кто такие Твари. Слишком много их видели и убивали. Слишком долго учились реагировать на их появление молниеносным ударом и слаженными действиями хорошо сработанного боевого отряда.
До этого самого момента.
Потому что теперь это было неправильно. Теперь мы не могли ее ни ранить, ни убить, ни даже покалечить. Мы должны были неподвижно стоять, как парализованные суслики, терпеливо дожидаясь, когда голодная нежить уйдет сама. Покорно ждать, неотрывно следя за ней ненавидящими взглядами, беззвучно матюгаться про себя и одновременно отчетливо понимать, что именно в этот момент мы до отвращения уязвимы.
