– Ты лжёшь, – припечатал единорог.
– Нет, – повторила я.
На большее не хватало ни сил, ни дыхания, но это было и не нужно. Краткость – сестра милосердия… Говорят иначе, но мне всё равно, что говорят! Я мысленно вынимаю кинжал из сердца и одним взмахом обрезаю соединяющую нас нить судьбы. Сообщаю при этом:
– Магического узла больше нет, Земко.
Почти слышу, как разрывается первая связь между нами. Судя по болезненно перекосившемуся лицу единорога, он тоже слышит это. И чувствует… Но я не отступлю. Эта боль – очищающая. Мысленно режу вторую нить, произношу:
– Ты был прав. Мои чувства к тебе – лишь магия.
– Я не верю тебе, – говорят его губы, но глаза утверждают обратное.
Земко боялся разрубать узел, тянул с этим… и добился лишь того, что этой волшебной связью воспользовались все кому не лень, для своих целей. Я знала, что бью по больному, но оставалась последняя, самая прочная нить. И сейчас мне предстояло её обрезать. Сжав кулаки, и решительно проговорила:
– Веришь или нет, мне всё равно.
Мысленно попросила прощения у Земко, у Койела, у себя… Повернулась к вервульфу и с улыбкой обняла его за талию. Надеясь, что скалилась при этом не сильно страшно, прошептала:
– Поцелуй меня.
– Ч-что?
Лицо Койела на мгновение вытянулось от изумления, но вервульф быстро справился с собой и, метнув победный взгляд в сторону Земко, нарочито медленно положил ладонь на мой затылок. Наклонившись, притянул меня к себе и, заглянув в глаза, улыбнулся. У меня дрожь по телу прошла от его горящего взгляда, но отступить я не могла. Самая прочная нить рвалась неохотно, болезненно и крайне медленно… Прошипела сквозь зубы:
– У тебя три секунды. И зову Дэпа!
Койел накрыл мои губы своими и замер на мгновение. Прикрыв глаза, очень медленно вдохнул, словно дышал мной, существовал мной… Меня будто поместили в бережный тёплый кокон, защищающий, ограждающий от всего мира. Окружили нежным одеялом безопасности, подарили уверенность в том, что я не одна. Никогда в жизни мне не было так тепло и спокойно, не хотелось покидать этот маленький, специально созданный для меня мирок, в котором я скрылась от боли, но надо довести моё освобождение до конца. Я медленно отстранилась от вервульфа и (ёжики рогатые, страшно-то как!) посмотрела на Земко.
Но не успела разглядеть выражение его лица: единорог тут же резко отвернулся и спокойным размеренным шагом, будто ничего и не произошло, направился обратно, к своим. Я судорожно вдохнула, понимая, что не дышала и сжалась вся. Больно! Как же больно… Но это правильно, я перерезала путы и отпустила коня на свободу. Это не любовь, Земко, как ты утверждал. Это лишь твоё наваждение, навязанное воспитанием…
Я смогла полностью осознать это, лишь посетив дворец доминанта. Воочию увидев, как живут эти непостижимые существа, о чём переживают и чего желают. А ещё на меня сильно подействовало поведение Мелисаны. Оказалось, Росая не сильно похожа на девушек с Белой горы. Возможно, общение с Вемудом изменило её, или же единорожка изначально была авантюристкой. Какая разница? Я поняла, почему она сбежала! Почему использовала любые возможности, чтобы не вернуться. Не уверена, что не сделала бы так же.
А Мелисана совершенно другая. Эта девушка поразила меня тихой покорностью судьбе, преклонением перед «своим» мужчиной… Ну, если отмести то, что я не совсем мужчина… точнее временами превращаюсь в парня, которого и женили на этом белокуром счастье. Так вот как именно воспитывают женщин на Белой горе! В полной покорности и послушании. Как удобно! Завёл себе такую овечку и к ней в придачу ещё отару послушных кудряшек для полного комплекта. Кажется, я начинаю искренне ненавидеть Белую гору и всех живущих на ней единорогов! Мысль о том, что ненависть лишь обратная часть любви, я проигнорировала.
Задумавшись о незавидной судьбе женщин у единорогов, я пропустила и то, как рьяно принялись сплетничать об увиденном участники олимпиады, да и саму олимпиаду (то есть начало репетиции) едва не проспала.
Койел невежливо дёрнул меня за шиворот:
– Эй, профсоюз! Заснула?
Я зашипела зло и всё-таки пихнула вервульфа в бок. Едва не взвыла от боли:
– Ты из камня, что ли?
Потёрла ноющий локоть, а Койел жёстко усмехнулся! А когда обнимал, таким нежным был. И всё же я была очень благодарна другу за эту перемену: если бы он после того, что мы тут разыграли, повёл себя иначе, я испытывала бы жуткую неловкость.
– Что? – ввернул шпильку вервульф. – Обломала зубы о каменную стену студсовета? Отступись. Откажись от олимпиады. Может, сохранишь остатки гордости.
– И не мечтай! – тут же взвилась я. – Гордость мне ни к чему, слишком тяжела эта ноша – взлететь мешает. Я лучше сделаю и один раз пожалею, чем не сделаю и буду жалеть всю жизнь!
– Я знаю, – с лёгкой хрипотцой отозвался Койел и посмотрел на мои губы.
Я едва не взвыла: и всё же он не справился! Зажмурившись, резко развернулась и молча бросилась куда глаза глядят. Неожиданно врезалась в кого-то и подняла глаза на Мелисану. По груди прокатилась волна холода: она тоже видела! А вроде как жена моя… Вдруг ей больно?
– Ой, это ты, – пробормотала смущённо, – прости…
Не за столкновение извинялась, но язык не повернулся сказать, за что именно. Мелисана коротко кивнула и мягко улыбнулась:
– Хорошо.
Ёжики пузырчатые, само смирение и доброжелательность! Но не раздражало, потому что проявления эти были искренними. Не того ли ждал от меня Земко? Чтобы я вот так же хлопала ресничками и нежно улыбалась в ответ на любую гадость? И прощала всё по первому требованию. Вседозволенность мужчин и притеснение женщин. Правильно, я спасу эту девочку от жуткой участи! Ректор обещал решить вопрос с зачислением единорожки в академию. А там… мы всем факультетом нестандартных поможем несчастной и покажем, что мир огромный и удивительный! И не сошёлся клином на одном-единственном парне. Или это я сейчас себе обещаю доказать?
Вспыхнули прожекторы, я зажмурилась от луча, который светил прямо в глаза, и зашипела рассерженной кошкой: как бы засветила сейчас в глаз лученосцу! Кулаком Дэпа! Незнакомцу повезло, что он сейчас с другой стороны и в недосягаемости. Впрочем, через мгновение яркие лучи заскользили по помещению и скрестились, словно белые шпаги, в центре большого и широкого возвышения: а вот и ринг!
В середине площадки стоял сам доминант, по обе стороны застыли вервульфы. Справа нахмурился Одан, а слева съёжился седой старик. Дурное предчувствие кольнуло грудь. Ох, неспроста наш ректор так недоволен, а второй вервульф так и вовсе напуган. И я его понимаю! При виде того, как светится от радости доминант, у меня самой нехорошо засосало под ложечкой.
Глава 17
Ощутила пожатие руки и мельком посмотрела на Койела. Он ободряюще улыбнулся и кивнул:
