Эти подосновы применялись архитекторами для изготовления макетов любых районов Москвы. Их закрепляли на деревянных подрамниках, и располагали на них макеты домиков как уже существующей застройки, так и проектируемые новые архитектурные решения.
Маршруты всех (и уехавших, и действующих) разведчиков ЦРУ первоначально выписывались мною в специальные журналы, систематизировались по районам города, а затем с помощью подоснов наносились на кальку для наглядного сопоставительного анализа и выявления точек пересечения их маршрутов — это была достаточно кропотливая работа.
Эти и новые маршруты совместно с представителями Седьмого управления КГБ СССР мы изъездили, что называется, вдоль и поперек.
Пытались поставить себя на место разведчиков ЦРУ и определить конкретные точки в городе, удобные для проведения личных встреч с агентами, для закладок или изъятия содержимого тайников, для нанесения условных графических сигналов, радиовыстрелов, для отрыва от слежки на проверочных маршрутах и т. д. Ставили подобные места на особый учет.
Через несколько десятков лет, когда в КГБ появились компьютеры, наши рукописные и изобразительные материалы стали базой для создания банка данных по деятельности посольской резидентуры ЦРУ в Москве.
Дальнейшее становление участка по разработке посольской резидентуры ЦРУ со второй половины семидесятых годов шло постепенно. Расширялся состав нашей группы, скрупулезно накапливались опыт и знания о формах и методах работы американцев, особенно на фоне первых успешных результатов завязывания и осуществления оперативных игр.
Первый отдел ВГУ и соответственно первое отделение первого отдела традиционно формировались за счет выпускников различных факультетов Высшей школы КГБ СССР. Через некоторое время группу пополнили новички. В числе первых были Владимир Бойцов, Александр Филиппов, Юрий Бедняков и Владимир Беликов.
А Смурыгина назначили заместителем начальника первого отделения первого отдела ВГУ. До службы в КГБ СССР он работал в московском уголовном розыске и дослужился там до звания капитана. Его опыт был полезен и в нашей деятельности. Игорь прекрасно ориентировался в незнакомой обстановке, находил выходы из сложных ситуаций, адекватно реагировал на быструю смену событий, молниеносно принимал правильные управленческие решения.
Смурыгин всегда изысканно одевался, предпочитая яркие галстуки, клубные пиджаки и строгие костюмы. Во всем соблюдал идеальный порядок. Любил песни Евгения Мартынова, пил много кофе и красиво курил (в основном американские сигареты).
Смурыгин был страстным коллекционером фотографий, открыток, значков и любой информации, связанной с советскими и американскими космическими летательными аппаратами, поддерживал знакомства с другими коллекционерами. Изучил биографии всех космонавтов и астронавтов.
Зная о его увлечении, многие сотрудники из других подразделений приносили ему статьи, открытки и сувениры, связанные с космосом, — и он был счастлив, когда коллекции пополнялись.
Его отличали цепкий ум, хватка настоящего оперработника, имевшего опыт работы «на земле», умение переубедить оппонентов и настоять на своем при исключительно интеллигентном поведении — таким был мой первый (и последний) руководитель группы.
Мы со Смурыгиным исходили из того, что только единомышленники, уверенные в своих силах, доверяющие друг другу, пользующиеся взаимной поддержкой и нацеленные на конечный результат, смогут эффективно работать в составе нашей группы.
Для достижения такой атмосферы мы старались вывести отношения за рамки служебных (кабинетных). С новыми сотрудниками ходили в гости друг к другу, знакомились с семьями, приглашали на свои дни рождения всю группу. Объединяющим фактором стал и еженедельный день спортивной подготовки, существовавший в ВГУ.
Оперативный состав выезжал на стадион «Динамо» или «Водный стадион». Там в течение нескольких утренних часов офицеры занимались легкой атлетикой, летом бегали кроссы, зимой — на лыжах, играли в футбол, волейбол или баскетбол, плавали в бассейне, участвовали в соревнованиях и сдавали нормативы.
Ежегодно контрразведчики участвовали и в общественных мероприятиях КГБ, выезжали на субботники, работали на различных московских овощных базах, в подшефном детском доме, убирали территорию на стадионе «Динамо», сажали деревья в подмосковных домах отдыха и санаториях КГБ СССР.
Сформировался тот коллектив контрразведчиков, из которого в дальнейшем было организовано то самостоятельное подразделение, которое в 1983 году было оформлено как первое отделение первого отдела ВГУ, специализирующееся исключительно на разработке ЦРУ.
Начальника первого отделения полковника Юрия Николаевича Белова со временем заменил Игорь Георгиевич Смурыгин, но после инфаркта его перевели с повышением в другое подразделение ВГУ КГБ СССР с более щадящим режимом работы.
После Смурыгина отделение возглавил бывший разведчик полковник Леонид Иванович Голубовский, а меня назначили помощником начальника первого отдела — руководителем группы по разработке посольской резидентуры ЦРУ.
Глава пятая
Оперативная комбинация и командировка. Урок страноведения
Молодых сотрудников, независимо от направления их деятельности, руководство первого отделения привлекало к участию в различных комбинациях, чтобы они приобретали опыт агентурной и оперативной практики.
Однажды летом 1974 года начальник отделения полковник Белов пригласил меня, тогда уже оперуполномоченного, в кабинет и дал указание срочно раздобыть для него в Северном речном порту так называемый адмиральский катер с каютой, на котором можно устроить речную прогулку, позагорать на палубе, устроить знатный обед.
Об этом поручении никто из коллег не должен был знать. Иных разъяснений на тот момент мне больше не дали.
Как это сделать, с чего начать, к кому обратиться за помощью при условии секретности задания? Как добиться того, чтобы гражданские портовые чиновники, не задавая лишних вопросов, пошли навстречу КГБ?
В то время удостоверение сотрудника центрального аппарата КГБ открывало практически все двери — таково было отношение граждан СССР к нашему ведомству. Но бюрократия тогда, так же, как и сейчас, играла по своим правилам. Я понимал — только лишь ради уважительного отношения к КГБ вряд ли кто захочет взять на себя материальную ответственность за катер, если что-то с ним случится.
Выяснив, кто и за что отвечает в порту, на свой страх и риск я подготовил гарантийное письмо в адрес начальника порта с просьбой предоставить КГБ СССР конкретный катер с формулировкой «По поручению руководства КГБ СССР» и за подписью полковника Белова.
Письмо одобрили, и мне разрешили провести переговоры с руководством Северного речного порта, которые завершились успешно.
Я был уверен, что на этом моя миссия закончена, но я ошибался. Накануне даты, на которую мною был забронирован комфортабельный катер, Белов сообщил, что и я буду принимать участие в спланированном мероприятии, и ввел меня в курс дела.
