Несколько десятиклассников, имеющих от дирекции школы соответствующее поручение, и я, примкнувший к ним по дружбе и которому никто ничего не поручал, встретили группу англичанок на Белорусском вокзале и помогли им разместиться в гостинице «Турист».
После Фестиваля молодежи, проходившего в Москве в 1957 году, это было наше первое общение с иностранцами — нас это и волновало, и будоражило, и хотелось испытать свои познания в английском языке.
Я не блистал в английском, но все же мог достаточно свободно объясниться на простые темы благодаря нашей учительнице. Английский у нас преподавала жена Председателя Совета Министров СССР Николая Булганина — Елена Михайловна.
Английских девчонок, жительниц Лондона, пригласили в нашу школу, где в актовом зале состоялся вечер дружбы, на котором все и началось…
Иностранки-англичанки разулись и босиком, а мы, балбесы, вместе с ними стали отплясывать буги-вуги, твист и рок-н-ролл. Эти танцы нельзя было в то время исполнять в общественных местах. Их танцевали только стиляги, что порицалось и высмеивалось в советской прессе, в документальных и художественных фильмах.
Мы, конечно, танцевали и раньше, дома, втихаря, но никогда вот так — на виду у всех, в актовом зале советской школы, образцовой, одной из лучших в Москве, на глазах директора и приглашенных на встречу официальных лиц!
Дальше — больше. Пустились во все тяжкие. На собственные сбережения сводили некоторых девочек в московские рестораны «Будапешт» и «Метрополь», без сопровождения гида показывали им Красную площадь и другие московские достопримечательности. Много фотографировались. Поздними вечерами провожали англичанок до гостиницы и, очарованные раскрепощенными девчонками, даже целовались с ними.
В конце концов группа иностранок благополучно уехала из Москвы, обменявшись с нами адресами.
Как оказалось, все эти дни за нами приглядывали сотрудники КГБ — приход, уход, места пребывания. Мы же, ослепленные романтикой, ничего и не замечали.
Директору школы здорово попало за наше легкомысленное поведение. Наших родителей вызывали в школу. С нами беседовали, угрожая исключением. Но в конце концов все успокоились, и никаких оргвыводов или административных взысканий не последовало.
Это событие открыло передо мной силу и возможности КГБ в повседневной жизни нашего общества, хотелось не противостоять этой силе, а, наоборот, быть на ее стороне.
Встречи, книги, фильмы и даже то фиаско, которое мы потерпели от всевидящего КГБ, гуляя с англичанками, — все это сыграло определяющую роль для меня в выборе будущей профессии.
Мечты мечтами, но после окончания школы я, не имея никаких серьезных увлечений, кроме гимнастики, мог связать судьбу скорее со спортом, чем с органами госбезопасности. Но как добиться мечты, к кому обратиться, с чего начать — я тогда понятия не имел.
По спортивной гимнастике у меня был уверенный первый взрослый разряд (в те годы не существовало понятия «кандидат в мастера спорта»), и в 1963 году я уже был полностью подготовлен к получению звания «мастер спорта», освоив достаточно сложную произвольную программу.
Но в спортивной гимнастике, как известно, существует помимо произвольной еще и обязательная программа, которая по международным правилам полностью обновлялась каждые четыре года, после Олимпийских игр, а очередное обновление должно было состояться после Токийской олимпиады 1964 года.
Мы с моим тренером Олегом Дмитриевичем Рождественским в то время решили дождаться новой обязательной программы и не осваивать старую, так как ее все равно поменяют на следующий год. Именно по этой причине я не участвовал в соревнованиях, на которых можно было бы еще в 1963 году выполнить нормативы мастера спорта.
Я очень надеялся на свои спортивные достижения. Спортсменов в институты принимали вне конкурса. А я запланировал поступить в Московский электротехнический институт связи, учиться и выступать на первенстве Москвы и на всесоюзных соревнованиях за общество «Буревестник», получить высшее образование, а затем уже попытаться связать судьбу с КГБ. Планов, как говорится, громадье.
Но тут выяснилось, что поступить в институт мне не удастся. Школу я окончил в восемнадцать лет, в мае 1963 года. В том же году, уже почти в девятнадцать лет, меня призвали в Советскую армию.
В те годы вступительные экзамены во все вузы начинались одновременно с 1 августа, а мне пришла повестка явиться с вещами на призывной пункт 17 июля, что не давало мне шансов поступить в выбранный мною институт на факультет автоматики, телемеханики и электроники.
Лично я той повестки не получал, но ее вручили нашей соседке, которая подтвердила, что я нахожусь в Москве, и расписалась в получении. Это означало, что я обязан явиться на призывной пункт.
Я отчетливо осознал, что все мои планы на ближайшие годы меняются: не будет института, не будет спортивной карьеры, да много чего не будет. Я пожалел, что пошел в школу на год позже, то есть с восьми лет, но изменить эту данность уже не мог.
У меня и мысли не возникло каким-либо образом избежать призыва. Надо так надо. Единственное, что я предпринял, — в военкомате попросил вместо обычного призыва направить меня на учебу в Высшую школу КГБ, но мне сказали, что в Москве нет такого учебного заведения.
Я был настойчив и назвал адрес: Ленинградский проспект, дом 3. Но мне уклончиво ответили, что я что-то путаю, и предложили вместо этого поступить в танковое или другое военное училище.
В итоге утром 17 июля 1963 года я из дома с мамой, Сашей Сазоновым и другими друзьями пешком прибыл на место сбора (стадион недалеко от станции метро «Новослободская»), откуда и отправился служить в рядах Вооруженных сил СССР.
География моей срочной военной службы — Дорогобуж, Владимир, Ковров, Калинин. В Дорогобуже, в Смоленской области, мы прошли Курс молодого бойца и приняли присягу.
Как выяснилось, исключение из строгих правил по срокам осеннего призыва было сделано Министерством обороны Советского Союза для Сергея Федоровича Бондарчука. Режиссер набрал таким образом летом 1963 года около пятнадцати тысяч москвичей для батальных съемок своего ставшего всемирно известным художественного фильма «Война и мир», включая съемки Бородинского сражения, переправы через Неман, взятия Шевардинского редута и других батальных эпизодов фильма.
Съемки в районе города Дорогобуж длились четыре месяца. Мы жили в военном городке в палатках до первых заморозков. Нас экипировали и Семеновскими стрелками, и французами, а помимо съемок мы занимались общефизической и строевой подготовкой, изучали уставы, с нами проводили тактические занятия и политическую учебу.
По окончании съемок большинство из нас, москвичей, из состава моей роты были направлены в танковый учебный полк в город Владимир, где мы задержались ненадолго, и нас перевели для прохождения дальнейшей службы в Ковров в общевойсковой учебный полк — в сержантскую школу.
В ковровской сержантской школе, готовившей сержантский состав для всего Московского военного округа, мне по окончании шестимесячного учебного курса присвоили воинское звание — младший сержант. Я получил знания и навыки командира младшего армейского звена, командира отделения.
