Такого хорошего пробуждения у Тимки не было уже давно. Настолько славного, что было страшно открывать глаза – а вдруг картинка не совпадет с ощущениями? Потому он и продолжал лежать, не открывая зажмуренных глаз, пытаясь разобраться в своих чувствах, пока не сдернул с места обжигающий удар плетью.
Мягкая постель, пахнущая высушенным на солнце бельем, теплое легкое одеяло. Но главное – отсутствие боли, ставшей почти привычной, но от этого не менее ненавистной. Его никогда не били до тех пор, пока они не провалились в этот проклятый мир. Он много раз обдумал все, что произошло, пока поверил наконец: этот мир – не глюк и не выдумка. Не бывают выдумки такими реальными и жестокими.
Обиднее всего – Эдька первым понял, куда они попали и что нужно делать. А он, как последний лох, из тупого упрямства поперся прямо навстречу неприятностям, даже не догадавшись, что лучше ему было тогда разбиться в лепешку, чем получить такое «спасение».
Позднее он, конечно, допер, насколько глупо вел себя с самого начала всей этой истории. Как будто была его Маринка последней девушкой на Земле.
Ха! Да на той же дискотеке было немало хорошеньких девчонок, исподтишка стреляющих в него глазками. Что он так на Маринке зациклился? Ведь видел, что она сразу запала на Эдьку, но не хотел этому верить.
Приятнее было думать, что виноват старый приятель и достаточно разобраться с Эдькой, чтобы девчонка снова вернулась к Тиму. Хотя вроде не дурак, мог бы понять: если она, после того как целый год встречалась с ним, смогла так легко переметнуться к другу, значит, нужно самому бросать ее. И немедленно. Проблем в будущем меньше. А девчонок в их мире всегда было больше, чем парней. К тому же если отнять тех, кто в армии, в спорте, в тюрьмах, в плаваньях и во всяких меньшинствах, то на настоящего парня штуки по две приходится. Если не больше.
От этой приятной мысли Тимка довольно потянулся и тотчас, услыхав рядом приказ, выданный знакомым голосом, распахнул глаза от неожиданности.
– Иди скажи Заку – он проснулся.
Комната оказалась еще лучше, чем рисовалась в воображении. С высоким окном, за которым сияло солнечное утро, с добротной деревянной мебелью и букетом ярких цветов на резном столике.
Но самым главным сюрпризом был сидящий в кресле у кровати кареглазый шатен, который не мог быть больше никем, кроме как его бесследно пропавшим другом.
– Эдька? – хрипло позвал Тимка, и парень немедленно протянул ему серебряную кружку:
– Выпей, это целебный отвар.
Тимка осторожно сел, невольно вспоминая про страшную боль, вместе с хрустом ребер унесшую его в черноту забытья. Но тело никаких сигналов о неудобстве не подавало, и он уже смелее шевельнул рукой, принимая напиток. Сделал осторожный глоток – ничего, приятное. Не спеша допил и оглянулся, прикидывая, куда бы поставить кружку.
Эдик, следивший за ним не отрывая взгляда, забрал посудину и поставил на стол.
– Как я… здесь… – неуверенно начал Тимка, судорожно ища необходимые слова и никак не находя.
– Тим, ты не переживай, – мягко сказал Эдик. – Теперь все будет хорошо. Главное, я тебя нашел. Не сам, конечно, маги помогли. Из ковена. Но и у нас тоже есть способности. Иначе бы разбились. Я теперь буду просить, чтобы меня приняли в ковен. Только хотелось бы вместе, тут парней из нашего мира больше нет… Девчонок много, почти пятьдесят за последние годы попало. А из парней – мы двое.
– Эдька, а ты на меня совсем не злишься? – тихо спросил Тим, сердясь на самого себя за глупое упрямство.
Но лучше все сразу выяснить. Чтобы потом не хлопать глазами, когда тебе выкатят кучу претензий. Был у него один такой дружок, уже в институте. Все высказал сокурсничек, когда Тим отказался делать за него подсунутую под столом контрольную. Каждый стакан пива в счет поставил. А он-то думал, его по дружбе угощают.
– А ты? – виновато глянул Эдик. – Я ведь тебя сдуру по полной приложил… Не подумал про разницу в весе и подготовке. Надо было не горячиться, руки тебе скрутить и все выяснить. Может, дома бы остались. Не клеил я твою Маринку, честно, сама звонить начала. Наверное, у тебя номер стащила.
– Эдь, это я сам во всем виноват, дурак был. Давно понял.
– Ну и давай всё забудем, – грубовато оборвал расшаркивания Дик. – Иди умойся, вон та дверь, да оденься, там все приготовлено, а то сейчас маги придут.
Не хватало им еще, как девчонкам, нюни распускать. И без того проблем в жизни хватает.
Тимка почувствовал, как где-то в глубине груди тает тянущее ощущение прошлых промашек и обид, и лихо ухмыльнулся. Решительно слез с постели и, слегка покачиваясь на слабых еще ногах, двинулся к указанной двери.
Дик, закусив губу и морщась, словно от боли, глядел, как свободно болтается вокруг тощей фигуры его давнего дружка странная, длиной почти до лодыжек, рубашка. Тимка никогда не был толстым, но за эти два месяца превратиться в голимый скелет…
Эх, жаль, он вчера магов спросить не успел, что сделал Зак тому хряку, который сидел в луже…
Глава 13
Какой это был по счету день, Гистон сказать не мог. Но точно знал – впервые за долгое время, что это действительно день. Еще когда удары волн стали чуть слабее и в темной пелене безумно несущихся туч появились редкие бледные просветы, он понял, что шторм идет на убыль. Но только теперь, наблюдая за понемногу светлеющим небом и слушая грозный рокот волн, уже не перекатывающихся через стену тандука, действительно поверил, что этот катаклизм они пережили.
Не стоит вспоминать, с каким трудом и с какими потерями. Хабер до сих пор до того слаб, что не может поднять головы. И энергия у него почти на нуле. А сам Гистон ничем не может поделиться с другом. Все собираемые им крохи уходят на бытовые нужды. Едва собравшись с силами, он обшарил все помещения и выбрал самую сухую и удобную каюту. Разумеется, относительно сухую. Ею оказалась каюта капитана.
Потом создал простейшее существо, похожее внешне на круглую губку, и отправил высушивать залитый водой пол и мебель. Вырастая на потребленной воде, губка, достигнув максимального размера, делилась пополам, и, когда дело дошло до соседней каюты, у Гистона было уже пять зеленых мохнатых шаров. А в приведенную в порядок капитанскую каюту маг перенес Хабера и уложил в намертво прикрученный к стене и полу удобный длинный сундук на ножках, служивший хитроумному капитану кроватью. Почти сразу после отплытия Гистон заметил за бывалым мореходом тягу к ежедневному потреблению медовухи и более крепких аганских вин. Он все пытался догадаться, как же капитан удерживается на ногах при сильных волнениях, если его и в спокойную погоду слегка заносит? Теперь наконец понял: любитель медовухи отлеживался в этом сундуке.
В соседней каюте Гистон поселился сам, чтобы присматривать за изредка просыпающимся главой ковена. Накормить и напоить его вышло далеко не сразу, первые дни удавалось лишь влить в рот Хабера несколько ложек воды, смешанной с укрепляющим зельем. Такова обычная плата магов, досуха истративших свою энергию. Организм, привыкший получать силу и бодрость от магии, потеряв ее, впадает в настоящий шок. И чем сильнее маг, тем тяжелее ему восстанавливаться после полной потери магической энергии. Конечно, магия постепенно возвращается в организм, но обычно ее дополняют лекари и маги. Однако сейчас помочь Хаберу не мог никто. Поблизости не нашлось ни одного источника, а растворенные в воде запасы так основательно переболтал шторм, что туго приходилось даже не выложившемуся до последней капли Гистону. Хотя он старался тратить энергию очень экономно.
