И потому японский Капусты был странной смесью речи моей матери и диалогов из телевизионных исторических драм. Это было ужасно… но в то же время и забавно. И тогда я решил, что не буду пытаться исправлять это. Вот какие мысли бродили в моей голове, когда я шел вслед за Капустой.
Любимый маршрут прогулок Капусты зарос сорняками, но кое-где виднелись полевые цветы. У опоры телефонной линии я заметил неприметные цветущие одуванчики, и тогда вспомнил, что на дворе весна. Капуста подошел к цветам и понюхал их.
– Одуванчики.
Когда я произнес это слово, Капуста скорчил гримасу.
– Вы называете это одуванчиками?
– А ты разве не знал?
– Нет.
– Это цветок, что цветет по весне.
– А, понятно…
Капуста продолжил разглядывать каждый цветок, мимо которого мы проходили, бесконечно спрашивая: «А как вы называете это? А это?»
Вдоль дороги росло множество самых разных диких цветов, и Капуста впитывал в себя название каждого из них: вика, пастушья сумка, блошница обыкновенная, маргаритка, яснотка и так далее.
Цветы, растущие у дороги, обдувались северным ветром и полностью зависели от толики солнечного тепла, которое им доставалось. Наступило время цветения. Я попытался извлечь из своей памяти названия цветов, чтобы ответить на все вопросы Капусты. Довольно странно ко мне возвращались эти названия цветов – из воспоминаний моего детства, такого далекого времени.
Подобно Капусте, я часто гулял здесь с мамой, когда был маленьким, и тоже задавал ей вопросы: «Как называется это? А это?» Наверняка Капуста напоминал ей меня. Только подумать, что мама проводила все дни, посвящая их мне, а потом – Капусте.
«Ты обычно находил какой-то цветочек и усаживался рядом, потом находил другой и снова усаживался. Наши прогулки длились часами. Нелегкое дело воспитывать детей». Мама часто повторяла мне это, когда я уже вырос. «Но все равно это было счастливое время». В ее взгляде появлялось мечтательное выражение, она с ностальгией вспоминала о прошлом, а потом тихонько смеялась.
Неторопливо прогуливаясь, мы с Капустой наконец дошли до парка, раскинувшегося на вершине холма.
Оттуда открывался прекраснейший вид. Прямо под нами проходила дорога, ведущая вверх, по обеим сторонам которой тянулись дома. А за ней внизу простиралось лазоревое море. Это был довольно большой парк с детским игровым комплексом, горкой и качелями. Матери играли со своими детишками в песочнице.
Капуста обошел парк по кругу, повертелся немного около детей, а потом направился к скамейкам, где старики разыгрывали партию в японские шахматы.
– Убирайтесь прочь. Я здесь сижу, – заявил он.
Я опасался, что неожиданное появление говорящего кота напугает пожилых мужчин, но они только улыбнулись. Очевидно, я был единственным, кто мог слышать, как Капуста разговаривает.
– Нет, Капуста. Сейчас этим людям нужна твоя скамейка, – объяснил я.
Но Капуста проигнорировал мои слова. Он неожиданно запрыгнул на шахматную доску, и фигуры разлетелись. Старики же только посмеялись над этим и повели себя так, будто это происходило постоянно. Они уступили свое место Капусте.
Я виновато склонил голову, когда мужчины поднялись и ушли. Капуста взглянул на меня искоса и разместился на деревянной скамье с облупившимися полосками голубой краски.
Он начал вылизывать себе лапы.
Казалось, что пока он не собирался никуда идти, и поэтому я уселся рядом и с отсутствующим видом уставился на безбрежный океан. Было ощущение, что этот момент затишья может длиться целую вечность. Я по привычке поискал взглядом парковую башню с часами. Как я и ожидал, часов там не оказалось. Являлось ли причиной этой умиротворенности исчезновение всех часов и времени? Или так было всегда? Я не мог сказать. Но теперь, когда я наконец смирился с фактом, что часов больше нет, я ощутил легкость и свободу.
– Люди – странные создания. – Капуста закончил свое умывание и смотрел в мою сторону, пока говорил.
– С чего это?
– Почему люди дают названия цветам?
– Потому что существует очень много разных видов цветов. И если бы не было названий, ты бы не смог их различать.
– Многообразие цветов вовсе не означает, что каждый из них требует отдельного названия. Почему бы не называть их все просто цветами? Разве этого недостаточно?
Полагаю, он был прав. Почему люди обязательно именуют цветы? И цветы – не единственная вещь. Мы придумали названия для всех вещей на свете.
Цвета имеют названия, а люди – имена. Зачем нам имена?
То же самое со временем. Солнце всходит и заходит. А люди взяли и навязали природному явлению свое собственное определение месяцев и лет, часов и минут. Потом мы дали всему этому названия. Вот что такое время.
Капуста существовал в этом мире без всякого времени. Нет часов, нет расписаний и опозданий. И нет никаких отпусков и каникул, потому что изначально нет точки отсчета. Все подчинено законам природы, в том числе и физическая реакция – вроде голода или сонливости.
В мире без часов можно не торопиться. Всевозможные правила, принятые людьми, здесь не работают. Напрашивается вывод, что такие понятия, как, скажем, температура или отражение света, – искусственные творения человека, так же как время. Изначально люди просто приклеивали ярлыки к разным вещам так, как им взбредало в голову. С точки зрения мира природы, часы, минуты и секунды не существуют.
Я увяз в мелких проблемах и в итоге потерял время, которое мог бы потратить на более весомые дела. Но самое страшное в том, что я никогда даже не замечал, что теряю свое драгоценное время.
Так же, как цвета – красный, желтый и голубой. И температуры нет. Но, с другой стороны, если желтого и красного нет, означает ли это, что Капуста не считает одуванчики милыми, а розы – красивыми?
– Знаешь, Капуста, это было очень благородно со стороны мамы брать тебя с собой на те длинные прогулки.
– Как это?
– Для нее важно было проводить все это время с тобой. Мама по-настоящему привязалась к тебе.
– Мама, ты говоришь?
– Моя мать. Думаю, для тебя она в каком-то смысле тоже была мамой.
– А кто этот человек, которого ты называешь «матерью»?
Я лишился дара речи.
Должно быть, Капуста забыл о маме.
Но это невозможно. Или же он мог просто заставить себя забыть о ней.
Я вспомнил лицо мамы в тот день, когда она подобрала на улице Капусту. Она казалась немного печальной, но в то же время была так счастлива. Она часто смотрела телевизор с Капустой, свернувшимся у нее на коленях, гладя его, пока он не заснет. А потом и сама засыпала на диване, с Капустой под боком. Она выглядела умиротворенной. От этих воспоминаний повеяло грустью.
