Пальцы на странице, как и руки, державшие книгу, мне больше не принадлежали.
Это были руки мужчины: большие, в шрамах. Под ногтями чернела грязь.
Испугавшись, я выпустила книгу. Но том остался в руках мужчины – в моих руках, – и я поняла, что оказалась прикована к нему. Пока я привыкала к его телу, высокому, мускулистому, сильному, свет вокруг нас вновь изменился: стал тусклым и серым. Дым тонкой лентой струился по коридору.
– Милорд! Милорд, она здесь и хочет увидеть вас…
Подняв глаза, я поняла, что нахожусь уже не в Магналии – в другом коридоре из извести и камня. Факелы в железных подставках мерцали вдоль стены. Передо мной почтительно застыл человек, обладатель знакомого голоса.
Он оказался старым и лысым, с кривым носом. Кожаный камзол и черные бриджи, вытертые по краям, на боку висит меч. Старик поклонился мне.
– Где она? – Голос, согревший мне горло, был совершенно не похож на мой, он рокотал, как приглушенный гром, глубокий и мужественный.
Я больше не была Бриенной из Дома Магналии. Я стала странным мужчиной, стоявшим в некоем коридоре в глубинах прошлого. Книга связала наши тела и мысли. И пока мое сердце колотилось от ужаса у меня в груди, душа была спокойна. Я наблюдала за ним изнутри, пользуясь его глазами и чувствами.
– В библиотеке, милорд, – ответил камергер, еще раз склонив лысую голову.
Мужчина, с которым я оказалась связана, закрыл книгу и, обдумывая то, что он только что прочел – что я только что прочла, – зашагал по коридору и вниз, по винтовой лестнице, в библиотеку. Перед двойными дверьми он остановился и вновь взглянул на «Книгу Часов». Были мгновения, когда ему хотелось поверить в эти легенды так же, как и в магию. Но не теперь. Он бросил книгу на кресло и распахнул двери.
Принцесса стояла спиной к нему у арочного окна, свет играл на ее темных волосах. Конечно, она явилась к нему в доспехах, с длинным мечом у бедра. Словно пришла воевать с ним.
Нора Кавана обернулась и посмотрела на него. Она была третьей дочерью королевы – не самой красивой, но ему все еще трудно было отвести от нее взгляд.
– Принцесса Нора, – поприветствовал он ее, низко поклонившись, – чем я могу помочь вам?
Они сошлись посреди огромной библиотеки, где воздух был спертым и их голоса не могли услышать.
– Вы знаете, зачем я здесь, милорд, – произнесла Нора.
Он смотрел на нее, любовался изящным носом, четкой линией подбородка, шрамом, бегущим по щеке. Она не была ленива, как ее старшая сестра, наследница. Не была расточительна и жестока, как средняя. Нет, подумал он, в ее глазах плескалось синее пламя. Она была грацией и сталью, воином и дипломатом одновременно, подлинным отражением Лиадан, своей прародительницы.
– Вы пришли, потому что волнуетесь из-за хильдов, – откликнулся он. Речь всегда шла о них, настоящих врагах Мэваны.
Нора отвела взгляд, посмотрела на полки, ломившиеся от свитков и книг.
– Да, набеги хильдов вынудили мою мать объявить им войну.
– А принцесса не желает войны?
Услышав это, она вновь взглянула на него, раздраженно сощурив глаза.
– Я не хочу видеть, как моя мать использует магию во зло.
– Но хильды – наши враги, – возразил он. Только наедине он мог позволить себе противоречить ей, чтобы узнать, насколько сильны ее убеждения. – Возможно, они заслуживают того, чтобы боевая магия их сломила.
– Никогда нельзя использовать магию в сражении, – прошептала принцесса, шагнув к нему. – Вы это знаете и верите в это. Вы говорили об этом, сколько я себя помню. Я выросла, внимая вашим предупреждениям, училась владеть мечом и щитом по вашим подсказкам. Я подготовилась к дню, когда буду защищать свою землю сама – клинком, а не магией.
Его сердце забилось медленней, воздух между ними сгустился. Ей было всего шестнадцать, и кто бы мог подумать, что эта принцесса, третья дочь, которой никогда не унаследовать корону, о которой почти все забыли, единственная запомнит его слова?
– Королева, ваша мать, так не думает, – заметил он. – Ваши сестры – тоже. Они расценивают свою магию как преимущество в битве.
– Это не преимущество, – сказала Нора, качая головой. – Магия – опасный союзник. Я читала ваши заметки по этому поводу, изучала войну Лиадан и пришла к собственным заключениям…
Она медлила. Он ждал. Ждал ее слов.
– Нельзя позволить моей матери вести магическую войну.
Он отвернулся от принцессы. Это заявление опьянило его, пробудило собственные амбиции и гордыню. Нужно отвечать осторожней – или она отвернется от него.
– Чего вы хотите от меня, принцесса Нора?
– Хочу, чтобы вы дали совет и помогли мне.
Он остановился перед большой картой, висевшей на стене. Его взгляд нашел остров – Мэвану: ее побережье и горы, леса и долины. Далеко на западе лежала замерзшая земля Гримхильдора. На юге – королевства Валения и Бандекка. Мысль, поселившаяся у него в голове, дала побеги и расцвела на языке…
– Вы можете сказать королеве, что Валения никогда не придет Мэване на помощь, если мы будем использовать боевую магию. – Он развернулся и посмотрел на Нору. – Честно говоря, скорее всего, они разорвут наш союз.
– Нам не нужна помощь Валении, – отрезала принцесса. В ней показалась надменность, которой обладали все Кавана.
– Не отказывайтесь от поддержки валенийцев так быстро, принцесса. Они – наши сильные союзники и верные братья. Будет глупо рассориться только из-за того, что ваша мать решила вести магическую войну.
Лицо Норы не смягчилось. Она не покраснела и не извинилась за свою вспышку.
Он вновь подошел к ней, встал так близко, что едва не коснулся грудью ее доспеха, мог ощутить запах горного воздуха в ее волосах, и прошептал:
– Вы понимаете, что ваша мать может стереть Гримхильдор с лица земли, обратить Валению в рабство, погрузить Бандекку в вечный мрак? Что она способна разбить наш мир на куски своей боевой магией?
– Да, – прошептала она в ответ.
Это несправедливо, подумал он: что дом Кавана единственный обладал магией, а остальные тринадцать домов оказались совершенно беззащитными, слабыми и хрупкими, что тоненькая девушка, стоявшая перед ним, могла спалить его родной край одним щелчком пальцев, словом остановить его сердце. И все же он должен был разжечь огонь, что охватит землю, должен был вытащить клинок и убить ее. Он чувствовал, как магия охватывала ее, подобно крохотным бриллиантам на доспехах, звездной пыли в волосах, лунному свету на коже.
О, он всегда ненавидел Кавана.
