Николя не сказал мне ни слова, пока за нашим столом не осталось свободных мест и не смолкли приветствия. Цири, естественно, не захотела садиться за наш стол. Она увела за собой Монику, а Брис Матье решил проявить дружелюбие и сел за один стол с актерами. За моим столом оказались Сибилла (чему я была рада: она могла поддержать беседу), два ее покровителя, госпожа Эвелина, госпожа Тереза (к моему разочарованию), покровитель Живописи и покровитель Музыки. Странный, смешанный стол, подумала я, пока разливали вино и приносили первое блюдо.
– Твой господин очень хорошо о тебе отзывался, Бриенна, – произнес Николя так тихо, что я едва услышала его за щебетом Сибиллы.
– Господин Картье – очень хороший наставник, – ответила я и поняла, что не имею представления, где он.
Мои глаза метнулись к оставшимся двум столам, и я нашла его почти сразу, словно между нами была связь.
Он сидел рядом с Цири.
Я хотела обидеться, что он не сел рядом со мной, но поняла, что это было идеальным решением. Цири вдохновил его выбор. Она сияла, сидя между ним и Моникой. Сядь он рядом со мной, я впала бы в ступор. Мне трудно было бы говорить с Николя Бабино, который, похоже, оказался моей последней надеждой на покровительство.
– Расскажи о себе, Бриенна, – попросил он, нарезая салат кубиками.
Так я и сделала, следуя тому же плану, что и с Моникой. Бабино слушал и ел. Я гадала, кто он, что ему нужно и подойду ли я ему.
Врач? Историк? Учитель?
Когда подали главное блюдо – фазана и утку в абрикосовом соусе, – Николя наконец открылся мне.
– Я глава Дома Науки, – проронил он, промокая рот салфеткой. – Я польщен приглашением Вдовы, ведь мне необходим ариал для моих избранных.
Этого следовало ожидать, и все же мое сердце упало. Подобное покровительство вызывало, пожалуй, наибольшую тревогу. Я посвятила Науке всего три года, как же я могла учить других? Я почувствовала, что мне нужно больше времени, чтобы отточить свое мастерство и набраться уверенности. Если бы я выбрала Картье сразу, не сглупила, считая себя творческой личностью… тогда я могла бы стать учителем, вливающим свою страсть в других.
– Расскажите мне еще о своем Доме, – проговорила я, надеясь, что мои сомнения не отразились на лице или в голосе.
Николя принялся за рассказ. Дом располагался к западу отсюда, у города Адален. В нем преподавали только Науку – обучение занимало шесть лет. Дом был смешанным.
Я задумалась над его словами, гадая, не будет ли дерзостью считать себя готовой к такому, и услышала, как Сибилла произнесла мое имя.
– О, Бриенна прекрасно владеет Интригой, хотя утверждает, что это не так!
Вцепившись в вилку, я подняла глаза.
– Почему? – поинтересовался один из ее покровителей, улыбнувшись мне.
– Она изучала Интригу вместе со мной целый год, и мне так хотелось, чтобы она осталась! – Сибилла выпила слишком много ликера. Она смотрела на меня стеклянными глазами, не обратив внимания на взгляд, которым я ее наградила.
Николя повернулся ко мне, его лоб пересекла морщина.
– Ты изучала Интригу?
– Да, господин Николя, – ответила я по возможности тихо, чтобы никто не услышал. За столом повисло странное молчание. Даже госпожа Тереза, похоже, почувствовала за меня беспокойство.
Тщетно я попыталась скрыть волнение под маской уверенности, но мое сердце предательски колотилось, и маска треснула.
– Но почему? Я думал, ты избранная Науки, – заметил Бабино.
Мое солнцестояние начало кружиться, словно полуночное веретено. Все трещало по швам, и я ничего не могла с этим поделать. Николя выглядел возмущенным, словно я солгала ему. То, что я изучала все страсти, не было тайной, но, похоже, он этого не знал. Внезапно я поняла, как выгляжу в его глазах.
– Во время первого года в Магналии я изучала Живопись, – призналась я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, но в нем все равно слышался стыд. – На следующий год – Драму, на третий – Музыку, на четвертый – Интригу. А потом я стала изучать Науку.
– Избранная хоть куда! – вскричал один из покровителей Сибиллы, салютуя мне кубком вина.
Я не обратила на него внимания. Смотрела на Николя, желая, чтобы он понял.
– Так сколько лет ты посвятила Науке? – проронил он.
– Три года.
Не этого ответа он ждал, не такую госпожу страсти искал.
На этом ночь для меня закончилась.
Я продолжала сидеть рядом с Николя, пока подавали остальные блюда, но его интерес иссяк. Мы говорили с соседями по столу. После десерта из марципановых конфет я заставила себя смешаться с остальными, болтать и смеяться, пока не настала глубокая ночь и половина покровителей не отправились в постель. Лишь несколько из нас остались в шатре Мириай, слушая, как она исполняла песню за песней.
Только тогда я выскользнула из шатра и посмотрела на сады, залитые тихим лунным сиянием. Мне нужно было остаться одной, обдумать то, что случилось.
Я шла по тропинкам, позволив изгороди, розам и плющу поглотить меня, пока ночь вновь не стала нежной и тихой. Остановилась перед зеркальным прудом, кинула в темную воду несколько камешков, а затем услышала голос.
– Бриенна!
Я обернулась. Картье стоял вдалеке, среди теней, словно не был уверен, нужно ли ему здесь находиться.
– Господин Картье.
Он подошел ко мне. Я решила не говорить ему ничего, но он спросил сам:
– Что случилось?
Я вздохнула, опустив руки на твердые кости корсета:
– О господин, неужели по мне все так заметно?
– Что-то случилось за ужином. Я видел это по твоему лицу.
До этого я никогда не слышала сострадания в его голосе. Я чувствовала его как сахар, тающий на языке. Жалость, которую он прежде мне не выказывал. Возможно, прояви он ее раньше – все было бы по-другому и я смогла бы сохранить интерес Николя Бабино.
Но, скорее всего, нет.
– Я показалась необразованной Матье и недостаточно опытной – Бабино, – наконец призналась я.
– Как же так? – Картье говорил гневно и резко.
Я покачала головой. Волосы рассыпались по плечам, когда я грустно улыбнулась ему в лунном свете.
– Не принимайте это близко к сердцу, господин.
– Я все принимаю близко к сердцу, когда речь идет о тебе и Цири. Скажи мне, что они говорили.
– Ну, два поколения родословной вылетели у меня из головы. Бриса Матье это смутило.
– Мне нет дела до Бриса Матье, – оборвал он меня. Я удивилась. Казалось, в голосе Картье мелькнула нотка ревности. – Что с Николя Бабино? Он – покровитель, которого я тебе желал.
Теперь все стало ясно: он хотел, чтобы я сделалась ариалом. Вероятно, он знал, что Цири станет врачом. Он догадался о ее устремлениях без усилий, но что насчет меня? Я задрожала, несмотря на жару, чувствуя, что мой наставник совсем не знал меня. Разве мы хотели одного и того же?
