– Мсье сказал, что вы – госпожа Науки, – продолжила Агнес у меня за спиной. – Я могу принести вам любую книгу из библиотеки или бумагу и чернила, если захотите написать письмо.
Мне некому писать, мрачно подумала я, но заставила себя улыбнуться:
– Спасибо, Агнес.
– Пойду, принесу вам воды, чтобы вы смогли освежиться перед ужином. – Она присела в реверансе и исчезла за дверью.
Жан-Давид уже поставил мой дубовый сундук у изножья кровати. Я понимала, что должна разобрать вещи, но чувствовала себя очень усталой и вместо этого легла на кровать, глядя на воздушный балдахин. Знали ли о моем деле Агнес и Пьер? Доверял ли им Журден настолько, чтобы рассказать о моих воспоминаниях? А что насчет его сына, Люка? Знал ли он?
Я гадала, как долго здесь проживу, прежде чем мы отправимся за Камнем: месяц, полгода?
Время – моя старая Немезида – смеялось надо мной, и я закрыла глаза. Часы, словно издеваясь, тянулись невыносимо медленно. День казался месяцем, месяц – годом.
Мне хотелось спешить, поскорей достичь конца пути.
Я уснула: желания падали на дно моего сердца, как камни – в колодец.
Проснулась я перед рассветом, в самый холодный час ночи, резко сев в постели и не понимая, где нахожусь. Свеча на столе почти догорела. Я огляделась в тусклом свете и все вспомнила: я в своей новой комнате, в доме Журдена. Должно быть, я проспала ужин.
Меня укрыли одеялом – скорее всего, Агнес.
Я выскользнула из постели и взяла свечу, желудок сводило от голода. Босиком я спустилась по лестнице, отмечая, какие ступени скрипят, чтобы избегать их в дальнейшем. Я шла на кухню, когда меня поманили бархатный сумрак библиотеки, аромат пергамента и книг.
Я вошла, глядя под ноги. Странные, громоздившиеся на полу тома разожгли мое любопытство. С тех пор как я выбрала Науку, меня интересовали чужие книги. Я опустилась на колени, чтобы увидеть названия на корешках, поставила свечу и стала читать. Астрономия. Ботаника. Музыка. История Дома Рено…
Эти я уже прочла, подумала я. Потянулась к следующей стопке и услышала странный голос во тьме.
– О, здравствуй…
Я резко развернулась, уронив стопку книг и едва не устроив пожар. Поймала свечу у самого пола и с колотящимся сердцем встала на ноги.
В тусклом свете свечи я увидела юношу, развалившегося в кресле с лютней на коленях. Поначалу я его даже не заметила.
– Прости, я не хотел тебя напугать, – извинился он хриплым от сна голосом.
– Ты, наверное, Люк.
– Да. – Он сонно улыбнулся и потер нос. – А ты, наверное, моя сестра.
– Ты здесь спал? – прошептала я. – Мне очень жаль. Я не должна была спускаться так рано.
– Ничего страшного, – уверил меня Люк, отложив лютню и потягиваясь. – Я иногда сплю здесь, когда поздно возвращаюсь домой: ступени скрипят.
– Я знаю.
Люк зевнул и откинулся на спинку кресла, чтобы рассмотреть меня в неверном свете.
– Ты хорошенькая.
Я замерла, не зная, что на это ответить. Он удивил меня еще сильней, поднявшись на ноги и заключив в крепкие объятия, словно знал меня всю жизнь и мы просто давно не виделись.
Я неловко обняла его в ответ.
Он был высоким и худым, пах дымом и острой приправой, которой, очевидно, испачкал рубашку во время обеда. Люк отстранился, но продолжал держать меня за руки.
– Амадина. Амадина Журден.
– Да?
Он улыбнулся:
– Я рад, что ты здесь.
По его тону я поняла, что он знал о моих воспоминаниях и цели моего прибытия.
– Как и я, – ответила я со слабой улыбкой.
Он не был красавцем. Лицо казалось простым, подбородок выдавался вперед, нос был слишком длинным. Густые темно-каштановые волосы топорщились под невозможными углами. Но в его серых глазах светилась мягкость, и я заметила, что чем больше он улыбался, тем привлекательней выглядел.
– Наконец у меня есть сестра по страсти. Отец сказал, ты – госпожа Науки.
– Д-да. – Почти госпожа, но, думаю, он и так это знал, потому что о большем не спрашивал. – А ты – господин Музыки?
– Что меня выдало? – поддразнил меня Люк. – Куча инструментов?
Я улыбнулась, вспомнив Мириай. Они с Люком легко нашли бы общий язык.
– Это все твои книги? – Я указала на стопки.
– Три четверти из них. Остальные принадлежат отцу. Как, кстати говоря, прошло ваше путешествие? Я слышал, у вас были… проблемы.
Последнее, чего мне хотелось, – это прослыть в этом доме трусихой или истеричкой. Я откинула волосы с лица и заявила:
– Да. Твой отец решил их весьма… как это сказать?
– Неожиданно? – предположил Люк.
Я не хотела подтверждать или опровергать его слова и просто промолчала.
– Мне жаль, что твое первое впечатление о нем таково, – произнес Люк со вздохом. – У него никогда не было дочери. Сыновей растить не так тревожно.
– Тревожно? – с возмущением в голосе спросила я. Святые угодники, неужели мы будем спорить с Люком Журденом через десять минут после знакомства?
– Разве ты не знаешь, что дочерей ценят куда больше, чем сыновей? – добавил он, приподняв брови, но все же ласково. – Что отцы довольны парочкой сыновей, но мечтают о дочерях? Что любой отец убьет того, кто посмеет угрожать его девочке?
Я выдержала его взгляд, и хотя меня мучили вопросы, я не чувствовала себя достаточно уверенной или смелой, чтобы озвучить их. Я обдумала его слова и решила, что это не по-валенийски. В южных королевствах дочерей любили, но именно сыновья наследовали все: титулы, деньги, земли. Слова Люка выдавали мэванскую манеру мышления, желание растить дочерей, любить и почитать их. Все из-за влияния Лиадан Кавана.
– Конечно, – продолжал он болтать, – это пока отцы не научат дочерей защищаться. Тогда они уже не тревожатся.
Еще одна мэванская особенность – женщина с мечом.
– Гм-м-м, – наконец пробормотала я, позаимствовав звук у Журдена.
Люк заметил и улыбнулся еще шире.
– Как вижу, ты уже походишь на нас.
– Я же теперь твоя сестра.
– И я снова хочу сказать, что очень рад. Чувствуй себя как дома, Амадина. Бери любую книгу, какую захочешь. Увидимся через час, за завтраком. – Он подмигнул мне, перед тем как уйти.
Я слушала, как скрипела лестница, пока он поднимался по ней, перепрыгивая сразу через две ступени.
Наконец, выбрав книгу, я села в кресло, спрятавшееся за спинетом, и стала смотреть, как первые лучи зари проникают в комнату. Я попыталась читать, но дом начал просыпаться: я слышала шаги Агнес, пока она открывала ставни, подметала и расставляла тарелки на подносе. Слышала свист Пьера и лязг кастрюль, вдыхала запах яичницы и жареной баранины, разносившийся по дому. Слышала, как Жан-Давид шел по коридору в скрипящих кожаных сапогах, находя путь на кухню, как собака – кость. Затем я услышала шаги Журдена на лестнице. Он откашлялся, проходя мимо библиотеки, и вошел в столовую.
