Журден снова отпил ликера. Я осушила свой бокал, чувствуя, как огонь струится по венам. Во мне кипел праведный гнев, взывая к отмщению.
– Мы держались юга Валении, шли лесами, лугами, пастбищами, – хрипло продолжил Журден. – Люк заболел. Ему был всего год, и я видел, как он медленно угасал у меня на руках. Как-то дождливой ночью мы осмелились постучать в дверь прекрасного поместья, окруженного полями. Это была Магналия.
Я почувствовала, как слезы застилают мне глаза. Я поняла, что он скажет дальше.
– Вдова впустила нас, не задавая вопросов, – продолжал мой названый отец. – Она знала, что мы скрываемся и можем принести ей неприятности. Новости о резне еще не пересекли канал, но мы сказали ей, кто мы и чем она рискует, приютив нас. Она предложила нам постель, одела и накормила, послала за лекарем, чтобы вылечить моего сына. А затем дала каждому кошелек с монетами и посоветовала разделиться и пустить корни в Валении. Сказала, что день расплаты не заставит себя ждать, если мы будем действовать мудро и терпеливо.
Глотнув еще ликера, Журден потер виски.
– Мы так и сделали. Взяли валенийские имена и разошлись. Я поселился в Бомоне, превратился в адвоката-затворника, нанял господина Музыки для моего сына, чтобы он стал истинным валенийцем. Морган поселился в Делароше, Кавана отправился на юг, в Перен. Мы никогда не теряли связь. И я никогда не забывал о доброте Вдовы. Я вернул ей деньги и написал, что я перед ней в огромном долгу. – Он бросил на меня взгляд. – Похоже, она была права. Карты наконец сошлись.
Я потянулась к графину с ликером, изнемогая от груза возложенной на меня этим человеком надежды. Ему необходимо было найти Камень. Что, если у меня не получится или его планы вновь пойдут прахом?
– Отец, – выдохнула я, встретившись с ним взглядом, – обещаю, что сделаю все возможное, чтобы найти Камень, и помогу вам добиться справедливости.
Журден провел рукой по медным волосам, в свете свечей седина сверкала, как серебро. – Амадина… я не хочу посылать тебя в Мэвану.
Я едва не подавилась ликером.
– Что? Но ведь я должна вернуть Камень, разве не так?
Мне это не понравилось. Совсем. Но, вместо того чтобы спорить, теперь, когда он рассказал мне о своем полном боли прошлом, я откинулась в кресле. Одна битва за раз, сказала себе я.
– Мы заключили соглашение, – осмелилась я напомнить.
Журден медлил. Я знала: он боялся увидеть, как со мной случится что-то плохое, опасался навлечь на меня смерть или что-то еще хуже. Жена умерла у него на руках, на окропленном кровью поле сражения. Я знала, что мой новый отец решил сделать все, чтобы я не разделила ее судьбы. Разве я не видела, как жестоко он обошелся с теми, кто угрожал мне? А ведь я даже не была его родной дочерью.
Наверное, это говорила его мэванская кровь, которую я видела и в Люке. Мэванцы не терпели, когда угрожали их женщинам.
Значит, я должна была стать мэванкой, научиться владеть мечом, чтобы справляться с этими упрямыми мужчинами.
– Мы договаривались, что ты знаешь о наших планах. Эта часть договора выполнена. Еще ты вручишь Камень королеве, – ответил Журден. – О поездке в Мэвану за Камнем речь не шла.
Он был прав.
Я проглотила возражения, смыла их ликером и решилась на вопрос:
– Кто тот человек? Чужестранец?
– Один из моих верных танов, – ответил Журден. – Он служил мне, когда я был лордом.
Мои глаза распахнулись:
– Вас не тревожит, что он нашел вас здесь?
– И да, и нет. Это значит, что я не так хорошо затаился, как думал, – вздохнул Журден. – Но этот человек искал годами. И он хорошо меня знает: как я думаю, как действую и как прячусь – словом, он знает меня гораздо лучше, чем приспешники Ланнона.
В дверь тихо постучали. Миг спустя в кабинет заглянул Люк и увидел нас с Журденом, сидящих друг против друга с бокалами в руках, в наших глазах все еще отражались пережитые нами эмоции.
– Ужинаем у Лорана, – объявил Люк, переводя полный вопросов взгляд с Журдена на меня и обратно.
– Амадина пойдет с нами, – решил мой названый отец.
– Отлично, – кивнул Люк и добавил: – Лайам на кухне, отдает должное стряпне Пьера.
Я решила, что Лайам – это тан. Но кем был Лоран?
Прежде чем вопрос отразился на моем лице, Журден успел на него ответить:
– Лораны – это Кавана.
Предстояло запомнить много имен – мэванских, скрытых валенийскими, – но я начала мысленно рисовать родословную: три длинные ветви. Первая ветвь – Мак-Квина, которого я продолжала называть Журденом ради безопасности. Вторая – Лоранов, которые оказались давно скрывавшимися Кавана. И ветвь лорда Моргана, которого мне еще предстояло узнать, как и его союзников.
– Тебе нужно освежиться перед тем, как мы отправимся, Амадина? – поинтересовался Журден. Я кивнула и медленно поднялась на ноги.
Я хотела пройти мимо Люка, но замерла на пороге и беспомощно оглянулась.
– Я думала, Лораны живут в другом городе.
– Жили, – поправил меня Журден, – они переехали сюда совсем недавно, чтобы быть поближе.
Ближе к сердцу заговора, к планам, которые изменились с моим появлением.
Я обдумала это. Возбуждение наполнило мое сердце, нутро, голову. Я умылась, сменила платье – Журден сдержал слово и купил мне новые наряды – и уложила волосы в корону из кос.
Мои названые отец и брат ожидали меня в прихожей. Безмолвно мы вышли в ночь и направились к дому Лоранов.
Они жили тремя улицами восточнее, на краю города, вдали от рынка и любопытных глаз. Журден не стал звонить – быстро постучал четыре раза. Дверь сразу открылась. Румяная пожилая женщина в платке впустила нас, посмотрев на меня так, словно я представляла опасность.
– Она одна из нас, – успокоил ее Журден. Управляющая неохотно кивнула и провела нас по узкому коридору в столовую.
На длинном дубовом столе была рассыпана лаванда, горели свечи, тарелки и оловянные кружки сверкали, как роса на заре. Пожилой мужчина сидел во главе стола, ожидая нас. Когда мы вошли, он поднялся с радушной улыбкой.
Он оказался высоким, седовласым, широкоплечим и чисто выбритым. На вид хозяину дома было около шестидесяти, хотя с мэванцами можно ошибиться. Они старели быстрей валенийцев, проводя много времени на свежем воздухе. Его глаза, темные и мягкие, остановились на мне.
– О, это, должно быть, твоя дочь по страсти, Журден, – проговорил он, протягивая мне крупную, покрытую шрамами руку.
Действительно, мэванские мужчины жали друг другу руки. Этот обычай восходил к мрачному прошлому: так делали, чтобы узнать, не спрятал ли гость кинжал в рукаве.
Я улыбнулась и подала ему руку в ответ:
