– Сделаем перерыв, – предложила Изольт, стирая пот со лба.
Люк, вздрогнув, проснулся и, пока мы подходили, стер слюну, набежавшую в уголке рта.
Мы сели втроем на землю, поставив поднос посередине. Передавая фляжку по кругу, ели и остывали в тени. Люк и Изольт поддразнивали друг друга как старые знакомые, и я задумалась: каким было их детство в Валении, особенно у Изольт, когда отец сказал ей, кто она такая и что ее судьба – вернуть себе трон?
– Дукат за твои мысли, – окликнул меня Люк, бросив монетку, которую достал из кармана.
Я автоматически поймала ее и призналась:
– Я думала о том, как вы росли здесь, насколько это было, наверное, трудно.
– Ну, – протянул Люк, кидая виноградину в рот, – пожалуй, мы с Изольт – настоящие валенийцы. Мы унаследовали ваши традиции, вашу вежливость и ничего не помним о Мэване.
– Хотя наши отцы не дали нам совсем забыть о ней, – возразила королева, – мы знаем, какой там воздух, какая земля, какой говор, чего стоят мэванские лошади, хотя никогда не ездили на них.
Воцарилось непринужденное молчание, каждый в последний раз глотнул из фляжки.
– Я слышала, ты мэванка по отцу, – обратилась ко мне Изольт. – Значит, ты похожа на нас с Люком. Выросла здесь, любишь эту землю, принимаешь свою валенийскую часть. Но есть и другая, которой ты не узнаешь, пока не пересечешь канал.
Люк согласно кивнул.
– Иногда я представляю, что время, проведенное здесь, – всего лишь сон, – продолжила королева, глядя на вылезшую из рукава нитку. – И, когда мы вернем наши попранные земли, окажемся среди верных нам людей… наконец проснемся.
Мы снова замолчали, каждый погрузился в собственные мысли, фантазируя, какой предстанет нам Мэвана. Изольт прервала эти грезы – стряхнув крошки с рубашки, похлопала меня по колену.
– Отлично. Давай разберем еще одну стойку и закончим, – предложила она, увлекая меня в центр двора. Мы взяли мечи, Люк лениво жевал краюшку хлеба, посматривая на нас из-под полуприкрытых век. – Это ближний левый хват и…
Я подняла учебный меч, повторяя ее стойку. Почувствовала деревянную рукоять в своих вспотевших ладонях и боль, пульсировавшую в спине. А затем Изольт неожиданно бросилась на меня. Ее учебный меч из деревянного стал стальным, алчущим моей крови. Я отшатнулась, живот свело от страха. Оступившись, я услышала раздраженный мужской голос:
– Левый хват, Тристан. Не ближний левый.
Я больше не стояла на закрытом дворе с Изольт. Небо надо мной было облачным и грозило дождем. Холодный ветер налетал порывами, в воздухе пахло костром, листьями и стылой землей. Рядом стоял он – наставив на меня меч и крича как на собаку. Высокий, темноволосый, молодой. Еще юноша, а не мужчина, о чем свидетельствовала редкая щетина на подбородке.
– Тристан! Что ты делаешь? Вставай!
Он обращался ко мне, направив на меня острие меча. Теперь я поняла, почему он так разозлился, – я оступилась и упала в траву, моя спина болела, в ушах звенело, учебный меч валялся рядом.
Я потянулась за ним, деревянным и исцарапанным, и заметила свои руки: чужие и неловкие, принадлежащие десятилетнему мальчику. Под ногтями чернела грязь, на тыльной стороне правой кисти воспалилась длинная царапина, словно не хотевшая заживать.
– Вставай, Тристан! – раздраженно закричал юноша. Он взял Тристана – меня – за шкирку и рывком поднял. Неуклюжие ноги пнули воздух, прежде чем найти землю. – Силы небесные! Ты хочешь, чтобы Па это увидел? Глядя на тебя, он захочет, чтобы ты родился девчонкой.
В горле Тристана застыл ком. Его щеки пылали от стыда, когда он поднял меч и встал перед старшим братом. Оран всегда знал, что сделать, чтобы он почувствовал себя ничтожным и слабым. Второй сын, который никогда ничего не унаследует и не получит.
– Сколько раз еще ты будешь ошибаться? – продолжал Оран. – Ты понимаешь, что я мог разрубить тебя на куски?
Тристан кивнул, в груди кипели злые слова. Но он сдержал их, оставил пчел гудеть в улье, зная, что, если он осмелится ответить, Оран ударит его, услышав хоть каплю дерзости в голосе.
Это был один из дней, когда Тристан отчаянно желал родиться Кавана. Владей он магией, он бы разбил брата на куски, как зеркало, превратил бы в дерево или в реку. Простая фантазия, невозможная из-за крови Аллена, заставила Тристана улыбнуться.
Конечно, Оран заметил.
– Сотри это со своего лица, – ухмыльнулся старший брат. – Давай сражайся как королева.
Гнев вскипел, темный и обжигающий. Тристан не думал, что сможет и дальше сдерживать его, – от этого его сердце словно гнило изнутри. Он занял среднюю стойку, как учил его Оран: нейтральную, способную перейти в защиту или нападение. Нечестно, что Тристану все еще полагался деревянный меч, детский, тогда как Оран, лишь четырьмя годами старше, держал настоящий.
Дерево против стали.
Жизнь была несправедлива, все оказывалось против него. Теперь Тристан отчаянно хотел быть в замке, в библиотеке, с наставником, изучая историю, правление королев и литературу или отыскивая секретные ходы и тайные двери. Ему никогда не нравились мечи.
– Давай, червяк, – поддразнил Оран.
Тристан с криком рванулся вперед, учебный меч прочертил в воздухе дугу, столкнулся со сталью и застрял. Оран легко выбил его из рук младшего брата. Тристан оступился и внезапно почувствовал что-то горячее, влажное и липкое у себя на щеке.
– Надеюсь, у тебя будет шрам, – проговорил Оран наконец, снимая деревянный меч Тристана со своего лезвия. – Так ты хотя бы чуть-чуть будешь походить на мужчину.
Тристан посмотрел, как брат швырнул его учебный меч в траву, и коснулся пальцами щеки. Их заливала кровь. Длинный, жуткий порез рассек скулу. Оран ранил его нарочно.
– Хочешь заплакать? – издевался брат.
Тристан развернулся и побежал. Не к замку, что высился на вершине холма, как темное облако, пятнавшее землю. Он бежал мимо конюшен, гильдии ткачей и пивной – туда, где в ожидании раскинулся густой зеленый лес. Он слышал, как Оран гнался за ним, крича:
– Тристан! Тристан, стой!
Он вбежал под сень деревьев, петляя между стволов, прыгая, словно заяц или олень у него на гербе, давая лесу сомкнуться за ним, защитить его.
Но Оран не отставал, он всегда был быстрым. Старший брат раздраженно ломал ветви, продираясь через сосны, ольху, осины и пекан. Тристан слышал, что Оран догоняет его. Ловко перепрыгнув через ручеек, он метнулся в заросли и наконец оказался у старого дуба.
Он нашел его прошлым летом, когда сбежал от еще одного жестокого урока Орана. Тристан быстро вскарабкался на дерево, так высоко, как только мог. С приходом осени листьев стало меньше.
