– Картье, – прошептала я, перед тем как упасть.
Глава 26. Раны и швы
Он сорвался с места, двигаясь быстрей, чем я когда-либо видела. Почти опрокинув стол, Картье поймал меня, пока я не успела упасть. Подсвечник вылетел у меня из руки и с лязгом покатился по полу, свечи гасли одна за другой, но Картье прижал меня к себе и не отводил от меня взгляда. Я видела, как валенийская элегантность и манера держаться сменились тревогой, когда он заметил мою кровь из раны. Взгляд стал темным от гнева, как меч в битве, как безлунная ночь.
Нежно погладив меня по голове, он спросил:
– Кто это сделал?
Я видела, как в нем пробуждается мэванец, становясь сильнее при виде моей крови. Он готов был убить любого, кто причинил мне боль. Я уже видела это в Журдене и Люке, потом вспомнила, что и сама наполовину мэванка, и не ответила ему.
– Рана неглубокая, – прошептала я, цепляясь за его рубашку, беря дело в свои руки. – Вы должны снять с меня платье. Не хочу звать служанку.
Мы смотрели друг на друга. Я видела, что мои слова достигли цели. Он собирался раздеть меня – пальцы соскользнули с моих волос.
– Говори мне, что делать, – наконец сказал Картье, рассматривая головоломку, которую являет собой женский наряд для мужчин.
– На спине… есть ленты, – прошептала я, мое дыхание стало слабым и прерывистым. – Развяжите их. Сперва надо снять платье…
Он развернул меня, нашел кружевные ленты и быстро их развязал. Я почувствовала, как платье сползает на пол, и позволила его снять.
– Что теперь? – спросил мой бывший наставник, поддерживая меня за талию, чтобы я не упала.
– Верхняя юбка, – прошептала я.
Он снял ее, и мне стало легче. Затем развязал нижние юбки, их обручи упали к моим лодыжкам.
– Корсет, – выдохнула я.
Его пальцы сражались с ребрами корсета, наконец он освободил меня из этой клетки, и я снова смогла свободно дышать. Я совсем забыла о Камне Сумерек, пока не услышала, как деревянный медальон упал в волны платья у моих ног.
– Камень, Картье…
Обняв меня крепче, он выдохнул в мои локоны:
– Ты нашла его?
Я услышала в голосе Картье желание и страх, словно мысль о Камне одновременно и пугала, и зачаровывала его. Я прижалась к нему, впитывая его силу, и улыбнулась, осознав, что им обуревают два противоположных желания.
Мир вокруг нас больше не казался реальным. Он обнимал меня, на мне не было ничего, кроме сорочки, у наших ног в ворохе моей одежды лежал магический камень. Я не могла решить, что из этого было самым странным. Судя по тому, как Картье держал меня, он тоже этого не знал.
– Да, я спрятала его в корсете.
Он опустился на колени, взял медальон и положил его на стол. Это меня удивило – словно в руках Картье оказалось простое украшение. Потом он посмотрел на меня, на мою рану, и я увидела, как он встревожен и бледен.
На мне были только сорочка до колен, без рукавов и шерстяные чулки, которые наполовину сползли. Я залилась краской при мысли, что придется полностью обнажиться перед Картье, чтобы открыть рану.
Наверное, он прочел мои мысли, потому что шагнул к шкафу и принес мне бриджи.
– Знаю, они велики, – проговорил он, протягивая их мне, – но надень. Мне нужно тебя осмотреть.
Я не стала возражать. Он довел меня до кровати и отвернулся. Присев, я сняла кортик с бедра и стала натягивать его бриджи, морщась от боли в животе.
– Все, – окликнула я его, – можете смотреть.
В мгновение ока Картье оказался рядом со мной, помог лечь и опустил мою голову на подушку. Затем осторожно поднял край сорочки, открывая мой живот, и коснулся раны.
– Неглубокая, – заметил он, и я увидела, как лицо моего бывшего наставника постепенно разглаживается. – Но нужно ее зашить.
– Думаю, меня спас корсет, – откликнулась я и, откинув голову, рассмеялась.
Картье не счел это смешным. Когда я заставила его поднять корсет, стало очевидно, что прочная ткань, окровавленная и порванная, приняла удар на себя и уберегла меня от глубокой раны.
Бросив корсет на пол, Картье вздохнул:
– Я хотел заклеймить общество, которое заставило тебя носить эту клетку, но не стану.
Я улыбнулась. Он вернулся к столу и начал шарить в кожаной сумке. Слипающимися глазами я следила, как он достал пучок трав и бросил их в кубок с водой.
– Выпей – это уймет боль, – велел Картье, приподнимая мою голову, чтобы я сделала глоток.
Я скривилась и закашлялась:
– На вкус как грязь, Картье.
– Пей.
Я смотрела на него. Он не сводил с меня глаз, пока не убедился, что я сделала еще три глотка. Затем забрал кубок, и я откинулась на постель, чтобы он мог обработать рану.
– Скажи, – проговорил Картье, опускаясь на колени у кровати и вдевая нитку в иглу, – кто тебя ранил, Бриенна.
– Не имеет значения.
Гнев Картье вспыхнул с новой силой, его глаза загорелись, как синее сердце пламени. Мэванский лорд вернулся – я видела это, – он обратился в камень, сжал зубы, ярость окутала его словно тень. Мысленным взором я увидела совсем другого Картье. Он шел по главному залу родового замка, в утреннем свете, с золотым обручем на голове, а за окнами простирались поля цветущей караганы…
– Имеет, – возразил он, оборвав мои грезы. – Кто ранил тебя и почему?
– Я скажу, если вы поклянетесь, что не станете мстить, – поставила я условие.
– Бриенна…
– Так будет только хуже, – раздраженно прошипела я.
Он стер кровь с кожи и начал зашивать рану. Мое тело напряглось, чувствуя уколы иглы и натяжение нити, пока он меня латал.
– Обещаю, что не стану предпринимать ничего, – наконец согласился он, – пока не закончим наше дело.
Я хмыкнула. Не могла представить, как Картье пронзает Райана мечом, а потом вспомнила день в библиотеке, когда мы стояли на стульях с книгами на головах, и кровь, выступившую на его рукаве.
Возможно, во всем были виноваты мое потрясение или северный воздух или то, что мы снова встретились, но я подняла руку и провела пальцами по его рукаву, спускаясь к кровоточившему когда-то запястью. Картье замер, словно я зачаровала его, игла застыла в воздухе, и я осознала, что впервые прикоснулась к нему, очень быстро и едва заметно – так срывается с ночного неба звезда. Только когда моя рука вернулась на покрывало, он зашил рану и обрезал нить.
– Расскажите мне свою тайну, – прошептала я.
– Какую именно?
– Почему на вашей руке тогда была кровь?
Он поднялся и положил иголку и катушку ниток на стол. Стерев кровь с пальцев и придвинув кресло к кровати, Картье сел, сложил руки на груди и посмотрел на меня. Я гадала, о чем он думает, глядя, как я лежу на его постели, в его брюках, с его стежками на коже, с разметавшимися по подушке волосами.
