К тому же у меня и так уже почти не оставалось ни капли самообладания. Я желал Кейтлин. И это чувство никак не поддавалось контролю, что заставляло меня злиться. Хорошо, что мой пиджак прикрывал её частично обнажённое тело, не иначе бы я накинулся на неё прямо в машине, наплевав на все условности.
— Я хочу домой, — неуверенно произнесла она.
— Хорошо, — ответил я, выпуская табачный дым изо рта. Мне не хотелось перегибать палку и ломать всё прекрасное в ней окончательно и бесповоротно. Я почти докурил сигарету и слегка приоткрыл окно, чтобы вдохнуть глоток свежего воздуха.
— Нам было хорошо вдвоём. Но это в прошлом. Мы не можем быть вместе, — будь я приговорен к смертной казни, то попросил бы своего «палача» убить меня, как можно быстрее. И больнее. Хотя куда уж больнее… Я смотрел в глаза Кейтлин и видел в них, как рушится привычный мир, мечты на светлое будущее. И сердце…
Казалось ещё чуть-чуть, ещё одно биение, и оно просто остановится, замрёт, как сломанные часы, отходившие свой век. В том, что происходило в наших судьбах, был виноват только я. Мне хотелось сказать о том, что я люблю её, но кем бы я был после этого признания? Оно лишь причинило бы новую боль. Ведь она сама просила её отпустить…
Кейтлин медленно опустила глаза к голым коленкам. Растерянность на лице сменилась маской боли. Её отстраненный вид, будто она сейчас совершила какое-то важное открытие, заставил меня разозлиться. В первую очередь на самого себя.
И теперь настал мой черёд отвернуться к окну. Как будто мало было того, что произошло. С силой ударив ладонями об руль, я понял, что самообладанию пришел конец. Я не мог быть такой бесчувственной скотиной по отношению к этой девушке. Я не мог причинять ей ещё большей боли, но целенаправленно делал это, добивая её жестокими словами.
Телефонная трель мобильника разрушила гнетущую тишину в салоне автомобиля, и частично отвлекла от тяжелых мыслей о том, какая я сволочь. Но я не мог дать сейчас надежду Кейтлин, когда всё было так неоднозначно.
— Да, алло, — ответил я, даже не взглянув на дисплей телефона.
— Сынок, отец… — голос Хильды осёкся, и я услышал тихий плач. — У него случился инфаркт.
— Когда это случилось? Где он? — я готов был кричать от бессилия, что всё в моей жизни наваливалось одно на другое, словно снежный ком, и вот-вот грозило придавить своим грузом. Хильда продиктовала адрес больницы, и я, швырнув телефон на приборную панель, схватился за голову. Не может быть. Этого просто не может быть. Отец слишком молод и полон сил, чтобы его мог поразить такой недуг. Да он даже не курил и не употреблял алкоголь! Я с остервенением взлохмачивал волосы на голове, не в силах собрать мысли в кучу. «Это твое наказание, — щёлкнуло в мозгу, и я посмотрел на Кейтлин, которая испуганно глядела в мою сторону. — Да-да, наказание за ту боль, что ты причиняешь близким и любимым людям, — продолжал потешаться внутренний голос».
— Марк… — Кейтлин сдавленно произнесла моё имя, будто ей было больно говорить.
— Что-то случилось? — её глаза блестели. В машине стало темно, единственным источником приглушённого света была приборная панель.
— Отец в реанимации. У него случился инфаркт, — сказал я, не в силах отвернуться от её лица. Теплая и мягкая ладонь Кейтлин легла на плечо.
— Всё будет хорошо, — её голос вселял уверенность, что именно так оно и будет. Но не со мной, не с нами и не в этой жизни. Кейтлин была такой настоящей, сочувствующей, доброй, с открытым сердцем, что я просто был не достоин её любви.
— Я отвезу тебя домой. Мне нужно в больницу, — смертная казнь для нас двоих отменялась. Я не добил словами Кейтлин из-за звонка, который, судя по всему, был знаком свыше, что я в этой жизни что-то делаю не так…
Маневрируя в потоке машин, я включил музыку на всю громкость, заглушая собственные мысли. Если бы в моей власти было отмотать время назад, то никогда бы я не стал причиной страданий и мук Кейтлин: я бы прошёл мимо, зная о том, что нас в итоге ждало. Чувство отчаяния душило меня. В моей власти было всё изменить, сделать Кейтлин счастливой, но… Этих «но» в сумме набралось так много, что из них впору было строить мосты.
— Сынок! — мама бросилась ко мне в объятия. Её заплаканное лицо говорило само за себя. Состояние отца было критическим.
— Как он?
— В тяжелом состоянии, — ответила она. — Я ничего не говорила Эмили… — призналась мама.
— Я позвоню ей сам, — раз уж я взял на себя сегодня ответственность вершить человеческие судьбы, то огорошу ещё и беременную сестру. Я обнял мать и поцеловал в макушку. — Всё будет хорошо, — тихо произнес я в её волосы и вспомнил слова Кейтлин. Отказаться от неё было сложнее, чем я думал. А выкинуть из головы и подавно, — невозможно.
Перед тем как звонить Эмили, я набрал номер Уильяма, чтобы убедиться в том, что тот вернулся из клуба и сейчас находился рядом с сестрой. Эмили нельзя было волноваться, но я не мог не сказать ей о том, что случилось с отцом. Она бы мне этого не простила. И кто сказал, что разрушать — не строить? Одинаково больно и тяжело.
Я сидел в пустом коридоре и смиренно смотрел в одну точку, пока отца пытались откачать и не дать умереть. Думал о Кейтлин и о том глупом стечении обстоятельств, что помешало быть нам вместе. Потянулся к телефону и набрал номер Оливии, но ответом мне были длинные гудки. Оставив ей голосовое сообщение о том, что с отцом приключилось несчастье и никакой свадьбы не будет, я закрыл глаза. Мне было наплевать на чувства Оливии и на всё, что имело к ней хоть какое-то отношение. Я бы сжег её на костре, будь моя воля. Жаль, мы живем не в средневековье.
— Сынок, поезжай домой, — в больничных коридорах давно стало светло. — Если ему станет лучше, я позвоню, — измученное лицо матери склонилось надо мной.
— Я останусь. Иначе дома сойду с ума в четырёх стенах, — честно признался я. С недавнего времени я боялся оставаться один, потому что предметы, попадавшие в поле моего зрения, выходили из строя, ломались, не подлежали ремонту или вовсе жили отдельной от меня жизнью, дабы сохранить свою функциональность.
— Ты ведь не любишь Оливию, — глаза матери смотрели в меня так глубоко, что я даже опешил. С чего вдруг она заговорила о моей «невесте»?
— Что? — я попытался прикинуться, что не понимаю, о чём она говорит.
— Та девушка на свадьбе, подружка Эмили и Уильяма, — пронизывающий взгляд Хильды, кажется, разрушал все стены и преграды, которые я так тщательно возводил вокруг себя.
— Кейтлин… — тихо произнес я её имя и снова поймал себя на мысли, что мне тяжело будет смириться с тем, что она будет принадлежать не мне.
— Да, Кейтлин, — кивнула мать. — Почему именно Оливия, а не она? — Хильда была очень внимательна. Я сын своей матери и только она могла меня понять, как никто другой.
— Это всё сложно. И тяжело… — я не хотел ещё больше волновать и расстраивать маму. Неизвестно, выкарабкается отец или нет. Мать снова кивнула в ответ.
