Русские «Илы» появились у них над головой уже через минуту. Они шли над полком колонной троек, засыпая расползавшиеся по сторонам «коробки» танков просто сонмами мелких кумулятивных бомб. Рассказывали, что в дни применения этого оружия русским штурмовикам удавалось превращать в вереницы дымящихся головёшек целые танковые роты за раз. Или даже батальоны. Но сейчас немецкие танкисты уже выработали против него вполне надёжную тактику, заключающуюся, во-первых, в том, что были в разы увеличены интервалы между отдельными машинами, и во-вторых, что сразу же после того, как наблюдатели обнаруживали русские штурмовики, вся колонна тут же расползалась по сторонам, превращаясь в нечто хаотичное. Этого, как правило, хватало для того, чтобы избежать серьёзных потерь. А то и, при большой удаче, вообще обойтись без них. А вот попытка, по примеру русских, оснастить танки зенитными пулемётами к особым успехам не привела. Русские-то ставили на свои танки крупнокалиберные машинки, калибром в один и двадцать семь сотых сантиметра, а немецкие «панцеры» оснащались обычными MG-34 винтовочного калибра. Которые против бронированных русских «Илов» были ни о чём. Увы, разворачиванию производства новых крупнокалиберных пулемётов помешала «Рурская катастрофа». Запланированный к постройке новый завод по их производству так и остался на бумаге, потому что выделенные для него ресурсы пошли на восстановление производства на заводах, уже производивших вооружение. К тому же, столкнувшись с установкой зенитных пулемётов на танки, русские оснастили свои штурмовики «чёртовыми косилками» – трёхствольными пулемётами винтовочного калибра с вращающимся блоком стволов, имеющими просто бешеную скорострельность! Так что попытки командиров машин встретить атаку штурмовиков хотя бы заградительным огнём зенитных пулемётов стали оканчиваться тем, что при пролёте русских штурмовиков верхние части тел танкистов, оказавшиеся вне прикрытия брони, просто превращались в фарш. Вследствие чего теперь дураков лезть к зенитным пулемётам во время их налёта практически не находилось…
Налёт закончился довольно быстро. «Илы» сделали всего два прохода, прочесав колонну сначала в одну, а затем в другую сторону, после чего ушли.
– Тормозят, – веско подытожил высунувшийся из люка наводчик танка командира роты обер-фельдфебель Краузе, когда колонна роты вновь выстроилась на дороге. Самого ротного сразу после налёта вызвал комбат, а при его отсутствии в танке верховодил Краузе. – Хотели бы задавить – ударили бы «вердамме пфайле», – такое название имели русские авиационные ракеты. – Да и вообще – похоже, на пределе дальности работали. А то парой проходов не ограничились бы…
– Да и чёрт с ним. Я, знаешь ли, не очень-то тороплюсь на тот свет, – пробурчал Шнауцен. Краузе ему не очень нравился, поскольку был весьма ушлым типом, который, пользуясь своим весьма привилегированным положением старшего экипажа танка командира роты регулярно выцыганивал у него всякие «ништяки». Но с другой стороны, он всегда первым в роте узнавал о любых новостях.
– Попятнало кого?
– Сильно – одну машину во второй роте. Вон видишь – горит! Вместе с экипажем. Никто не успел выскочить. А по мелочи довольно многих. В нашей роте трём машинам досталось. Экипаж Тосселя еле успел сбросить с брони канистру с бензином. А то бы сгорели. Но, слава богу, вовремя подсуетились. Только имущество подгорело, а так – целы, – Краузе запнулся и, вскинув руки, прижал ладонями наушники, прислушиваясь. После чего снова повернулся к гауптфельдфебелю и осклабился.
– Эй ты, старый гном, – начальство спрашивает, как у тебя с обедом?
– Нормально у меня с обедом, – огрызнулся Шнауцен, которому не нравилось, когда его так называли. Потому что это прозвище казалось ему напоминанием о том, что он не чистокровный хохдойч, а судетский немец. – Дошло уже.
– Тогда через полкилометра по левой стороне будет небольшая полянка с ручьём. Там ротный приказал делать привал…
Обед затянулся на два часа. В смысле не сам обед, а привал. Как выяснилось, после налёта русских штурмовиков многие машины получили разные мелкие повреждения, и командование решило использовать привал ещё и для ремонта. Ну, чтобы потом не останавливаться. Повторного налёта не особенно опасались. После прорыва русских к своей границе на юге и начала очередной бойни в Прибалтике у противника стало не хватать самолётов. Большинство их авиации было стянуто к местам наиболее жарких боёв, а на других направлениях интенсивность использования самолётов резко снизилась. И они теперь там появлялись от случая к случаю. Так что в зоне ответственности группы армий «Центр» немецкие части теперь могли себе позволить передвигаться даже днём. О чём ещё месяца два-три назад никто и подумать не мог!.. Ну а гауптфельдфебель, в хозяйстве которого всё было в порядке, проконтролировав промывку котлов и закладку продуктов для ужина, решил слегка прикорнуть.
Но особенно поспать ему не удалось.
– Хватит дрыхнуть, старый гном, – раздалось у него над ухом, не успел он достаточно крепко задремать. – А то все новости пропустишь!
– Опять ты, – недовольно буркнул Шнауцен, оторвав щёку от свёрнутой в плотный тючок русской ватной куртки со смешным названием «телогрейка». У русских она являлась частью зимней формы и, надо сказать, своё предназначение выполняла на все сто процентов. Шинель же у них входила в, так сказать, межсезонный комплект, используясь как зимой, так и летом. Ну да летом тут тоже бывает не слишком-то тепло, а в русские морозы шинель вообще ни о чём… – И что у нас за новости?
– Похоже, мы идём сразу в Польшу.
– Во как? – гауптфельдфебель удивлённо вздёрнул брови. – А что, парней Кюхлера спасать уже не надо?
– Вроде как поздно, – скривился оберфельдфебель.
– В смысле? Нам же рассказывали, что там выстроена непреодолимая оборона, которой в прошлой войне не было даже у Вердена, – саркастически поинтересовался Шнауцен.
– Не кипятись, мне рассказали, что на этот раз нам не очень-то и врали, и оборона там действительно была довольно сильной. Парни Кюхлера постарались зарыться в землю по макушку. Но вроде как русские придумали какую-то дьявольскую зажигательную смесь, которую невозможно затушить даже водой. И выжгли наших парней прямо в их окопах, дзотах и «панцерах». Говорят, она прилипает прямо к броне и затекает в любую дырку…
– Шайзе! – выругался Шнауцен. – Теперь ещё и эта напасть на наши головы! Чёрт, ну почему эти чёртовы «роте камараден» не хотят воевать по-честному? Всё время придумывают какое-то непотребство!
Они замолчали. Но тишины это не принесло. Похоже, новости оказались известны не только оберфельдфебелю, так что народ вокруг сильно возбудился. Хотя особо громких воплей не было. Народ в роте был опытный, кое-кто начал воевать ещё во Франции (хотя таких осталось всего раз-два, и обчёлся). Но и большая часть остальных разменяла на фронте уже не один месяц. Причём на этом, на Восточном. А даже месяц здесь был, по общему мнению, куда круче всей французской кампании, вместе взятой…
Впрочем, как бы там ни было, новость о том, что вместо боя им предстоит всего лишь просто более долгий марш, пришлась большинству солдат по вкусу. Это только молодые сопляки рвутся в бой, мечтая о славе и наградах, а прошедший огни и воды ветеран больше предпочёл бы, чтобы враг как-нибудь убился сам. И лучше бы совсем без его участия. Ну, или как минимум просто потихоньку прошёл стороной и его убил бы кто-то другой. А ветеран бы просто выжил. Можно даже без славы и наград…
