Так что в гостиную я влетел меньше чем за полминуты, уже держа в руках утреннюю «Таймс». Мой наставник, нахохлившись, сидел в кресле, завернувшись в плед, опустив усы и уставясь стеклянным взглядом в стену. Я прокашлялся, встал поближе к окну и развернул газету:
– Читать подряд или сначала заголовки?
– Давай заголовки, – рассеянно буркнул он.
Что ж, это логично. Я с выражением начал зачитывать вслух:
– «Приём в Букингемском дворце. Как и сколько можно принимать без закуски?», «Штаны или шаровары? Пикантные подробности новой формы личной охраны королевы», «Шестеро кебменов не поделили пассажира. Несчастный находится в больнице», «У Вестминстерского аббатства замечена зелёная такса. Сторож заверил полицию, что не пил!», «Аббат ушёл на шаббат. Сколько стоит обрезание в сантиметрах, дюймах, ярдах?».
– Скука…
– Тогда новости соседей?
– Валяй…
– «Шотландские врачи признали эффективность лечения бессонницы с помощью виски!», «Красавица-лисица застрелила молодого жандарма из тюбика губной помады!», «Турецкое пароходство в коме. Вчера на Босфоре…»…
– Так-так-так, – зевнул мистер Ренар. – Что там написано о лисице и жандарме?
– Французская полиция дала краткую информацию о задержании некоей лисы («близкая к природе», имя не разглашается), которая была задержана при попытке незаконного проникновения на выставку картин из частной коллекции. В процессе ареста она застрелила молодого офицера жандармерии из тюбика губной помады.
– Что за дичайший бред?!
– Так написано, сэр.
– Детали! – потребовал он, и в глазах его мелькнул зелёный огонёк.
Увы, в газете больше почти ничего не было, ни объяснений, ни развёрнутого текста. Ну разве что кроме указания города – Париж. Что по факту ничтожно мало, ибо, как я слышал, территория Франции не намного меньше Великобритании, но если преступление произошло в самом Париже, то дело явно заслуживает внимания. Почему же наша пресса не требует разъяснений?
Обычно каждое происшествие, имеющее место быть в любой европейской столице, всегда вызывает особый общественный резонанс. Это вам не мистическая собака в фосфоре, воющая на отдалённых болотах, и не забытое богом жутковатое поместье «Медные буки» в лютой глухомани на границе с Уэльсом. Нет, ведь Париж – это…
Это о-го-го! Центр культуры, свобод, искусства, музыки! Там, как я слышал, даже варьете есть. Хотя, честно говоря, судя по тому, что я слышал о Париже от бабули, это жуткое гнездо страшного разврата следовало бы взорвать динамитом, закопать на полмили в глубину и засыпать солью! С другой стороны, Шарль отзывался о нём совершенно иначе, с его точки зрения, стоило один раз увидеть «Мулен Руж», и можно умирать спокойно!
А можно и не умирать, если тебе там понравилось…
– Месье, к вам посыльный! – донеслось из прихожей.
– Чего ему надо?
– Вручить бандероль!
– О боже, дайте ему шиллинг, заберите её, и всех делов.
– Он настаивает на том, чтобы вручить её из рук в руки, месье!
Лис выругался по-французски, но резко выпрямился и встал, направившись в прихожую. Я остался один за столом, нужды в моём присутствии на момент вручения чего-то там явно не было.
Учитель вернулся буквально через минуту, в лапах у него был небольшой бумажный пакет размером с книгу, серо-коричневого цвета, перевязанный красным бантом.
– Посыльный из бывших каторжников, на две головы выше меня, все руки в наколках, лицо словно молоток для отбивки мяса, редкий типаж, уходящая эпоха, сейчас таких не делают, – бормотал он себе под нос, вновь опускаясь в кресло. – Ни марок, ни почтового штемпеля, ни имени отправителя. Судя по стойкому запаху гуммиарабика, бандероль была упакована и заклеена два-три часа назад. Что же это может быть?
– Э-э, сэр, а если там внутри какие-нибудь сыпучие яды или споры опасных бактерий?
– Тогда бы это была двести тысяч шестьсот пятьдесят восьмая попытка меня убить, – задумчиво облизнул губы Ренар. – Ладно, ладно, шучу! Я вообще их не считаю…
Он бесстрашно вскрыл пакет и высыпал на стол шесть пачек британских банкнот, перевязанных банковской лентой. Несколько тысяч фунтов! К моему изумлению, наставник не обратил ни малейшего внимания на деньги, но самым щепетильным образом исследовал внутренность пустого пакета, вдруг вытащив крохотный клочок белой бумаги.
– Всего три буквы, – отметил Лис, протягивая его мне. – Всего три, но сколько трагизма и интриги.
– «SOS», – прочёл я. – Но это же как-то не…
– Шарль! – громко крикнул мой учитель. – Закажите два билета на ближайший пароход до Парижа. Мы с Майклом должны срочно помочь одной леди, попавшей в беду.
– …?! – вытаращился я.
– Тем более что она вполне щедро оплатила наши услуги!
Лысый дворецкий не задавал вопросов, он молча надел котелок и макинтош и взял в руки зонт, отправляясь в порт. Понятное дело, что меня-то как раз вовсю раздирало любопытство, тем более что мой учитель, занятый сборами, не спешил что-либо объяснять.
Он просто указывал:
– Сложи в свой саквояж пару белья, чистую рубашку, предметы личной гигиены. Одну книгу, потолще, чтоб не скучать в пути. Свою электрическую дубинку. Понимаю, что она всё ещё нуждается в доработке, но тем не менее. Да, тёплый шарф! И, пожалуй, активированный уголь, французская кухня с непривычки может вызвать лёгкое расстройство желудка.
Я кивнул и молча поднялся к себе наверх, чтобы собрать вещи. Ранее мне не доводилось замечать за мистером Ренаром признаков какого-то особо трепетного отношения к своему виду. То есть ему всегда было абсолютно всё равно, кто совершил преступление – человек или «близкий к природе». А тут он срывается из тихого осеннего Лондона в шумный безнравственный Париж только из-за того, что какая-то там лиса кого-то убила?
И ещё эта странная бандероль с деньгами. Нас что, уже наняли расследовать это дело? Но тогда кто и почему? Учитель ведь даже Скотленд-Ярд не предупредил, что собирается уехать, как будто там могли бы нам помешать, поэтому мы просто тихо сбегаем из Англии. Ничего не понимаю, сплошные вопросы, Ньютон-шестикрылый, совершенно ничего…
Когда я спустился вниз, полностью готовый к путешествию, мистер Лис, всё ещё в домашнем халате, пристально изучал расписание паромов через Ла-Манш и, соответственно, движение поездов до Парижа. Не сказать, что оно было самым удобным, но, по крайней мере, стабильным. А через несколько минут вернулся дворецкий. На этот раз его лицо уже не было таким невозмутимым…
– Месье, в кассе уже были билеты на ваше имя. Всё оплачено заранее.
– Неудивительно, – до хруста расправляя плечи, потянулся мой учитель. – Двухпалубный «Лафонтен» отходит в час тридцать пополудни?
– Точно так, месье. У вас каюта первого класса.
