Она была преступницей до мозга костей, как я понимаю, оставаясь таковой до конца своей криминальной жизни. Но тем не менее также должен признать, с её именем ни до, ни после не было связано ни одно убийство! Любой лондонский комар проливал больше крови, чем она. Рыжая лисичка с голубыми глазами и длинными ресницами была воровкой, мошенницей и шантажисткой, её было за что судить, но она никого не убивала…
Мы выбрались из здания тюрьмы максимально быстрым шагом. Не то чтобы опасались погони, однако не исключали этот вариант. Наш уличный знакомец, как оказалось, заранее держал паровую повозку наготове, забалтывая могучего пятнистого жеребца беззаботными разговорами. Тот в свою очередь пытался гадать ему по ладони и уже вполне успешно выудил у мальчишки половину его дневного заработка, когда мой учитель уверенно встал на подножку:
– Эй, ромалы?!
– Да, баро?
– Делаем ай нэ-нэ! И пошустрее!
– Как скажешь, бриллиантовый наш!
Клянусь чем угодно, Ньютоном-шестикрылым, пресвятым электродом Аквинским, всеми греческими богами плюс ещё Буддой, Иисусом и Аллахом (что для меня редкость), так быстро мы не ездили ещё никогда! А над вечереющим Парижем разносилось щемящее душу:
Две гитары, зазвенев,
Жалобно заныли…
С де-етства памятный напев,
Старый друг мой, ты ли?
Э-эх, раз, ещё раз,
Ещё много, много раз!
Ходят кони вдоль реки-и,
Где цыгана сны легки,
А да-альняя дорога
Ляжет бубной к Богу-у…
Э-эх, раз! Да-а ещё раз!
Ещё много, много, много раз!
Я не знаю, каким образом это вообще работало. Явно ненаучно, наверняка какая-то магия, но спустя какую-то пару куплетов и мистер Ренар, и я шумно прихлопывали в ладоши, передёргивая плечами и вслух повторяя припев. Это было… восхитительно?! Да!
Мы тормознули напротив дверей полицейского комиссариата шумным цыганским табором и практически выкатились наружу!
– Ромалы? – Мой учитель подбросил вверх монету, а пегий в пятнах конь поймал её в свой котелок с неподражаемым цирковым изяществом.
– Добавить бы надо…
– От мёртвого осла уши! Получишь у Пушкина, – смеясь, обрезал Лис, и черногривый возница ответил ему столь же весёлым, заливистым ржанием.
Эти двое, походу, прекрасно понимали друг друга. Я не знал даже, как реагировать. Всё было так непохоже на любимую мною всем сердцем Великобританию, как и на беззаботную, уютную Францию. Где же мы, собственно, находимся, кто бы сказал? В какой стране, в каком времени, в какой эпохе? Общение мистера Ренара с людьми порой меняло мир в совершенно непредсказуемую сторону…
Мы оставили верного Гавроша всё так же стоять на стрёме (хоть и непонятно зачем?), а сами прошли в кабинет капитана парижской жандармерии. Кабан был у себя. Суровый и мрачный, он сидел в кресле, устремив взгляд в стену, и по его лицу было совершенно невозможно понять, чего он вообще хочет – правосудия, казни Крейзи Лизы или просто спровадить нас ко всем чертям из Парижа?
– Ренар?
– Санглер?
Два взгляда скрестились едва ли не с металлическим звоном. Кабан явно страдал, горькая складка легла у его губ, и, как я понимаю, он ни на полпенса не верил в то, что Лис хоть что-то сможет сказать по этому делу. Но надо было знать моего учителя.
– Я понимаю тебя, друг мой. – Он порывисто шагнул вперёд и широко обнял капитана.
Тот, собственно, даже пикнуть не успел. Я же услышал максимально тихий шёпот Лиса:
– Ищи! Он где-то здесь.
Всё. Не знаю. Уж не знаю, что поняли вы, а я вновь почувствовал себя так называемым мальчиком для битья. Он? Это кто? Кого я должен здесь искать?! Но, видимо, кого-то или что-то должен…
Ньютон-шестикрылый, нельзя же быть таким уж идиотом, опомнился я, как только Ренар сделал вращательное движение кистью. Ключ!
Мы ищем ту копию ключа, из которой и был произведён выстрел, а где можно лучше всего спрятать орудие преступления, как не в личном кабинете начальника? Никто не только не посмеет, но даже не подумает там искать!
Лезть в стол я не рискнул. Оставался горшок с геранью и книжный шкаф. Что в нём? Куча журналов, газеты, папки дел, толстенный томище Библии, ещё…
Стоп, задумался я. Только Библия достаточно объёмная, чтобы в ней можно было спрятать стреляющий ключ от ворот города. К тому же это явно не настольная книга капитана, кабан выглядел полным безбожником. Значит…
Я раскрыл книгу и победно поднял над головой новенькую копию символического ключа. Мой наставник мгновенно разомкнул стальные объятия, разворачивая кабана мордой в нужную сторону.
– Дай сюда. Да, мой мальчик, именно это мы и искали.
– Что за проклятую дьявольщину вы тут разыгрываете?!
– Усади свою капитанскую задницу в своё же начальственное кресло и слушай, – достаточно строго потребовал Лис, вертя ключ в лапах. – В твоих интересах не перебивать меня.
Монолог затянулся минут на пять-шесть, потому что сначала мой учитель вернул орудие убийства на место, после чего максимально доходчиво и чётко изложил всё, что нам удалось выяснить за сегодняшний день. Мрачный Санглер, закусив губу, не перебивал, да, но каких трудов это ему стоило, кто бы знал? Когда мистер Ренар закончил, то на весь кабинет раздался громоподобный рёв:
– Лейтенанта-а Гастона-а ко мне-е!!!
Тот явился по первому зову, седой, подтянутый, с каменной маской на лице. Я никогда бы не подумал, что у убийцы может быть такое честное выражение лица.
– Капитан?
– Эти господа из Скотленд-Ярда обвиняют тебя в смерти моего племянника!
– Какие глупости, право? – Лейтенант Гастон спокойно отшагнул назад к книжному шкафу. – Шеф, всё было совсем не так. Просто ваш знакомый Лис давно состоит в преступных связях с Крейзи Лизой. Она убила вашего родственника, а он дерзнул пронести орудие убийства сюда, чтобы застрелить вас из мести!
В широкую грудь кабана уставился новенький «ключ города».
– Ты не посмеешь…
– А чего мне терять, Санглер? Думаете, в суде поверят им, а не вашему верному заместителю? – честно удивился негодяй, спуская курок.
Я зажмурился. Раздался сухой щелчок. Побледневший лейтенант быстро выстрелил ещё раз. Результат тот же.
– Как выражается мой секретарь, какого Ньютона-шестикрылого? – спросил Лис, ни к кому конкретно не обращаясь. – Оружие всегда следует проверять перед использованием. А то мало ли какой беспринципный тип вроде меня возьмёт да на всякий случай вытащит пулю.
Он раскрыл ладонь и положил на стол маленький свинцовый шарик. Точно таким был убит несчастный племянник капитана парижской полиции.
