У мальчика дрожали руки, дрожали ноги, он глотал соленые слезы, смотрел на безумного пса и шептал какие-то тихие слова. Со стороны могло показаться, что Олежек молится, но, к сожалению, он не знал молитв, не успел их выучить, хотя мать и пыталась учить. Нет, он не молился, он тихо звал на помощь. Маму и папу. Он хотел закрыть глаза, сильно-сильно зажмуриться, унестись на время в никуда, а потом, резко распахнув веки, увидеть не злобное существо, задумавшее нечто страшное, а своих любимых родителей. Где же они?
Со стороны крыльца послышалась возня, голоса, шаги…
В этот момент произошло нечто невероятное. Порвав наконец поводок, Друж, переметнувшись через дорогу, вцепился зубами в холку бродячей псины. Они трепали друг друга с беспощадной собачьей остервенелостью; пролилась первая кровь. Один пес спасал ребенка; второй жаждал убить противника.
Распахнулась калитка, Олег увидел Марту и бегущего за ней охранника.
— Ольег! — завизжала немка, прижимая ладони к щекам. — Ольег! Дите…
Олег прижался к няньке, зажмурил глаза.
— Они съесть друг друга! — вопила Марта, обнимая мальчика. — Съесть друг друга прямо здесь. Надо их остановить.
Оксана выскочила на дорогу, увидела кровавую собачью свару, упала на колени, закричав в голос. За ней выбежал Димка.
— Флинт, фу! Флинт, ко мне! Флинт!
Олег плакал, Оксана кричала; собаки продолжали схватку.
— Сделать что-нибудь! — взмолилась Марта, обращаясь к охраннику. — У тебя есть орудие? Зачем ты стоять как бревно?! Ох, майн Готт!
— Я боюсь, — сквозь слезы говорил Олег.
— Флинт! Флинт! — словно заклинание повторяла Оксана.
Охранник достал пистолет.
— Не надо! Не стреляйте… Вы убьете Флинта. Димка, скажи ему… Нет! Флинт!
— Стрелять без задержки! — орала Марта.
— Не стреляйте в овчарку! — крикнул Димка.
— А то я сам не догадаюсь, — огрызнулся охранник, целясь в дворнягу.
Изловчившись, дворняга сумела отскочить назад, дернула головой и, отпружинив, прыгнула в сторону Марты и Олежека. Друж не растерялся: сделав над собой усилие, не замечая пульсирующей боли в животе и невероятной слабости в теле, он оттолкнулся задними лапами от земли, набросившись на дворнягу.
Раздался выстрел. Через секунду второй…
— Черт! — выругался охранник.
Оксана закрыла глаза ладонями, Димка отвернулся.
— О-о-о… — простонала Марта. — Нельзя на это смотреть. Нельзя! Бог, прости наши ошибки!
Глава семнадцатая
Сколько веревочке ни виться…
В середине марта Дениса Евгеньевича выписали из больницы. Домой он вернулся на костылях, с загипсованными ногами; неделю спустя гипс сняли.
Боль постепенно отступала.
Чувство вины набирало обороты.
— Как я мог… Как мог оставить его одного на дороге. Ночью! В незнакомом месте.
— В чем твоя вина, Денис? Ты был еле живой, без сознания.
— Я остался жив благодаря ему. А получается, отплатил черной неблагодарностью.
— Денис…
— Было холодно, от холода тело потеряло чувствительность, Друж меня согревал… Закрываю глаза, вижу его морду. Склонился надо мной, скулит, потом начинал лизать лицо, руки… Родной Друж! Он же ничего не понял, Маша. Он решил, что его бросили. Сердце разрывается.
— Бог даст, найдется.
— Прошло больше месяца, и ни одной зацепки. Сколько звонков, сколько сообщений о найденной овчарке. А толку?
— Сегодня звонила женщина.
Денис Евгеньевич подался вперед.
— И ты молчишь?
— Нечего говорить, Денис. Поводок темно-синий, на правом ухе застарелый шрам, и по возрасту несоответствие.
— А вдруг все-таки Друж? Ты переписала адрес, где она живет? Номер ее телефона?
— Собаку она нашла за неделю до аварии. Извини, — Мария Тихоновна опустила глаза.
Денис Евгеньевич сел за стол, включил ноутбук, обновил размещенные на десятках тематических сайтов объявления о пропаже собаки.
Первое объявление он написал еще в больнице, практически сразу, едва пришел в сознание и смог уяснить, что потерял Дружа. Потребовал принести ноутбук, заходил на сайты собаководов, на форумы кинологов, регистрировался и молил о помощи. «Пропал друг! Пропал Друж!» — так начиналось каждое объявление. Далее следовали особые приметы, плюс несколько последних снимков Дружа.
На электронную почту приходили письма, на телефон поступали звонки. Денис Евгеньевич договаривался о встрече, переписывал адреса, передавал их Марии Тихоновне. И она прямиком из больницы, уставшая, вымотанная, измученная напряжением последних недель, мчалась по выданным мужем адресам в надежде увидеть Дружа.
Поездки заканчивались разочарованием. Иногда было обидно до слез. Как, спрашивали одни, это не ваша собака? Но ведь вы давали объявление о пропаже кавказской овчарки, обещали вознаграждение… Вот она, ваша собака. Забирайте. У вас пропала немецкая овчарка? Кобель? Надо же. Извините, ошибочка вышла! Всего вам доброго.
Другие пытались всучить вместо собаки кошку. Третьи уверяли, что объявлений о пропаже животных никогда не читают, четвертые не открывали дверь, хотя из квартиры слышались шаги, голоса, смех.
Мария Тихоновна возвращалась домой и рыдала в голос. Но звонил телефон, и она спешно вытирала слезы, подносила трубку к уху и спокойным голосом (если бы кто-нибудь знал, чего ей стоило это показное спокойствие) говорила мужу, что пока, к сожалению, порадовать его нечем. Но не стоит унывать. Ведь наверняка за время ее отсутствия Денису Евгеньевичу снова писали, звонили… Что? Написали трое и каждый уверяет — Друж находится у них? Что-что, повтори? Еще четыре человека позвонили и оставили свои адреса?
— Хорошо, Денис, я обязательно завтра к ним съезжу. Ты только не волнуйся. Найдется Друж.
Перед сном Мария Тихоновна пила таблетки, но с острыми сердечными болями они не справлялись. Сердце болело всю ночь, болело и утром, когда Мария Тихоновна выгуливала в скверике Вильку, болело, когда спешила к мужу в больницу.
А в палате нельзя выдавать своей боли, слабости и разочарования. Надо держать себя в руках, «держать лицо», ободрять мужа и ждать момента, когда можно будет выскочить в больничный коридор, вдохнуть полной грудью пропахшего лекарствами воздуха и позволить себе снова стать больной, слабой, раздавленной.
Полторы недели спустя звонки почти прекратились, перестали приходить и письма. Спустя еще неделю наступило затишье.
Ездила Мария Тихоновна и к месту аварии. Дважды. Безрезультатно. Ездил туда после выписки и Денис Евгеньевич. Ходил, опираясь на палочку, звал, высматривал, присматривался.
