- Хорошо, - неохотно согласилась и вытащила платье из комода. – Но только примерю.
- Да-да! – радостно замахал крылышками Жуж.
По-быстрому скинула с себя балахон и серое повседневное платье, которое мне выдали в монастыре, сорочку и ботинки. Облачась в свое платье, поняла, что сильно похудела. Оно и не удивительно при здешнем разнообразии еды…
Передо мной в зеркале предстала хорошенькая тоненькая девчушка не более семнадцати лет от роду (на самом деле мне двадцать два). По современным меркам я уже незамужняя старая дева). И как я раньше носила подобное? М-да, совсем я в монастыре одичала…
- Неудивительно, что Когинс заинтересовался мной… - придирчиво рассматривая свое отражение, пробормотала я. – Глянь, Жуж, грудь наполовину оголена, плечи совсем…
- Ха…нж…а, - хихикнул друг за моей спиной. – А…мн…е…оч…нр…а.
- Спасибо, - благодарно проговорила, глядя на его отражение. – Богиня, что со мной сделал твой монастырь?
На улице наконец-то занялся дождь. Давно пора бы…
- Зн…ак! – пискнул пушистик, развернулся и спланировал мне на кровать.
- Может и знак… - задумчиво проговорила, развязывая тонкие тесемки на корсете. – Нет, определенно декольте нужно делать меньше. Пусть не так притягательно и красиво, но родители поймут, какую душевную травму нанесли мне этой ссылкой.
- Аг… а,- сладко зевнув, одобрил Жуж.
Сняв платье и повесив его обратно в шкаф, придирчиво оглядела собственную фигуру. Понравилось. Может, стоит и дома иногда устраивать себе пост, а? Моей фигуре явно на пользу идет подобный образ жизни. Месть номер два. Что может разочаровать родителей больше, чем излишняя скромность их дочери? Правильно, только то, что она вдруг ни с того ни с сего начнет отказываться от еды. Особенно от дорогих вин и деликатесов. Что же с ней такой делать на приемах и балах? Красиво танцевать и вести себя в соответствии этикету я не разучилась. А все остальное потом. Как говорится, проблемы надо решать по мере их поступления.
С чистой совестью облачилась обратно в вещи, выданные матушкой Илииной. Хм…надеюсь, она завтра их у меня не отнимет? Вроде другим монахиням разрешалось уходить в мир в этом одеянии. А я если что, ткну пальцем в собственное платье и скорбно сообщу, что в таком вызывающем наряде выходить за пределы комнаты мне очень стыдно. Немного приукрашу на этот раз. Но это так, на крайний случай.
И тут волчица внутри меня затосковала еще сильнее. По ощущениям, это из-за расставания с тем местом, где у меня прошла совместная ночь с Лукасом, полная страстей и жарких поцелуев. Во рту разом пересохло. Мы же… да не один раз… да так сладко…И ведь в последний раз мы оба были людьми. Наши звери тогда уже насытились и залегли на дно. Человеческие сущности действительно занимались любовью, не страшась быть увиденными или подслушанными. Мы оба хотели друг друга по-настоящему. Наша вторая ипостась лишь расковала нас, разогрела и кинула в объятия друг друга. Богиня, как же я об этом забыла? Но было ли что-то помимо страсти? Он не ушел от меня до самого рассвета. Увижу ли я его снова? И что скажу при встрече?
Ничего никогда я ему не скажу. Он до последнего останется холостяком. А потом его женят родители. Они бы точно не обрадовались, узнав, что их сын сделал простого человека одним из них. А почему я решила, что они узнают обо мне? Не узнают. Лукас попросту им не расскажет и сделает вид, что между нами ничего не было. Он же не рассказал мне о новых способностях! С чего ему вдруг представлять меня своим?
Остаток дня я делала то же, что и обычно. Ухаживала за цветами и помогала по возможности монахиням, если им было что-то нужно. На следующий день я успела посетить утреннюю молитву, а потом по-быстрому позавтракала с Магрэс за одним столиком в последний раз. Было тяжело на душе, но я не плакала. Илиина одобрила мою скромность в одежде и отдала балахон и прилагающееся к нему платье насовсем. С ней мы увиделись только у ворот. Как хорошие подруги, мы обнялись и распрощались.
За воротами меня дожидалась карета. Все тот же отцовский кучер управлял лошадьми. Снова меня ожидает дальняя дорога в неизвестность. Посмотрим, что подкинула мне судьба на этот раз.
В поездке я все время спала. Когда мы тронулись в путь, Жужик покинул свое укрытие и залез ко мне на руки. День оказался пасмурным, поэтому мое настроение стремилось к отметке ноль. С одной стороны долгожданная свобода должна была приподнять его, но по известным причинам она же являлась для меня настоящим наказанием и каторгой. В итоге на меня накатила сильная апатия. Я потихоньку начинала дремать. Пушистик, судя по всему, уже вовсю спал. В голове ровным счетом не было ни одной мысли. Даже о Лукасе… Но этот блохастый оборотень умудрился напомнить о себе во сне.
Пока я спала, мне снился утренний лес. Я в образе волчицы сидела на берегу небольшого кристально чистого лесного озера. Рядом стоял большой серый волк. Я точно знала, что это Лукас. В зубах он держал убитого только что мясистого зайца. Мне не было противно. Это был знак заботы и опеки с его стороны. Наши звери понимали друг друга и хотели единения. Плотского и духовного. Волк оберегал волчицу…
Проснулась от криков на улице. Судя по всему, мы въехали на территорию нашего имения…а впереди уже суетились слуги и родные. Родные… Как же я не хочу выходить к ним навстречу! !Жуж, недовольно засопев, открыл глазки.
- Приехала! - даже не выглядывая в окно, распознала взволнованный голос матери.
- Жу…ть… - проговорил мой маленький друг и слетев на пол, снова стал забираться под мой балахон. – Я…с…то…бо…й.
- Спасибо, - мягко улыбнулась и все же кинула косой взгляд в окно.
А тем временем моя карета уже остановилась у парадных дверей. Сейчас главное – не потерять достоинство и гордость леди. А еще не стушеваться, не волноваться, не истерить и не задыхаться от ярости и от обиды на них. Я ведь послушница, в убогом одеянии, без прически и украшений. Такой они сами меня сделали, самой мне нечего стыдиться.
Машинально провела рукой по волосам, проверяя, не растрепались ли в дороге. Балахон должен быть чистым… Решительно ухватилась за ручку дверцы кареты и толкнула ее от себя (со времени остановки, конечно же, никто не стал производить сие наилегчайшее действие). Пока переступала порожек и спускалась по лесенке на землю, упорно никого не замечала. Лишь распрямившись и повернувшись к своим домашним лицом, обратила, наконец, свой холодный спокойный взор в сторону собравшихся.
Спереди стояли родители. У отца было совершенно невозмутимое доброжелательное выражение лица. Это меня буквально взбесило, но я справилась с собой и выдала лишь натянутую усталую улыбку. Мама сильно смущалась. Было видно, что ее очень тяготит сложившаяся ситуация. За ними стояли две старшие кузины, их отец – дядя по маминой линии и двоюродная тетка – родня по папиной линии. Больше никто не спустился меня встретить.
