Лукас кивнул, понимая, о чем говорит Мадлен и соглашаясь с ней.
– И как давно ты ведешь дела отца?
– После того несчастного случая с ним, уже почти четыре года.
– Он тебя этому обучал?
Мадлен с удивлением подняла голову и натолкнулась на внимательный заинтересованный взгляд Лукаса.
– Нет, конечно же, нет. До этого тут был только Вильгельми. Но когда с отцом это случилось и мы вообще не знали, справится ли он… – Она на миг запнулась, отдаваясь воспоминаниям. – Кому-то нужно было брать это на себя. Мать не могла, ей с головой хватало ухаживать за отцом, да и за моими сестрами с братом. Кроме того, она же…
– Не особо разбирается в ведении торговых дел?
Мадлен застенчиво пожала плечами.
– Я была единственной, кто не растерялся, когда нужно было складывать числа, вести бухгалтерские книги и вообще понимать, как это – торговать тканями.
– И тогда ты вскочила в седло и с тех пор его не покидаешь. Могу поспорить, твой отец переложил на тебя уже значительную часть ваших дел, хотя сейчас он сам мог бы ими заниматься. В противном случае, он бы никогда не пошел так спокойно на заседание совета, зная, что у тебя здесь встреча с торговым партнером-мошенником.
– Он не мог знать, что Шубкнехт приедет сегодня. Тот должен был быть здесь еще на прошлой неделе.
Лукас улыбнулся.
– Ну, если бы он хотел быть здесь, точно велел бы кому-нибудь дать ему знать о прибытии поставщика. Однако он оставил это тебе, Мадлен, и поступил совершенно правильно. Ты управляешься с вашим семейным делом так, как не каждый бы мужчина смог.
– Да у меня просто нет другого выхода, я должна это делать, иначе мы бы здесь уже давно разорились. Времена жуткие. Нам пришлось уже столько поставок утратить, потому что или мародерствующие солдаты их разворовывают, или официальные власти просто конфискуют на нужды армии. Кто-то должен думать о том, чтобы сохранить то, что у нас еще осталось, а потом, может быть, и приумножить. И вот поэтому мы торгуем всеми видами тканей, даже шелком.
– Правда? – Лукас с любопытством заглянул через плечо Мадлен вглубь склада. – Я могу посмотреть? – И, не дожидаясь ответа, прошел мимо нее и начал рассматривать хранящиеся ткани. – Это моя вина.
Мадлен последовала за ним, не понимая, откуда у него вдруг возник интерес к тканям.
– Отец всегда отдавал предпочтение шерсти, льну и хлопку. Естественно, эти ткани и сегодня, как и раньше, составляют значительную часть наших доходов. Однако я посчитала хорошей идеей расширить выбор товаров и закупать у нескольких поставщиков, чтобы уменьшить риск, если какая-то поставка не дойдет до нас. Кроме того… – Она немного колебалась, потому что еще никому об этом не рассказывала. – Я всегда любила шелк. Особенно атласный. А когда пробуешь на ощупь дорогую, высокого качества, тканую золотом парчу, это чувство не сравнить ни с чем.
Лукас оторвался от изучения разложенных рулонов ткани и быстро повернулся к Мадлен.
– И та и другая чертовски дорогие в продаже. Я сомневаюсь, что в Райнбахе и его окрестностях так уж много семей, которые могут себе позволить такие ткани. Может быть, Шалли и, конечно же, семья фон Вердт. А еще?
Мадлен кивнула в знак согласия.
– Мы потому и оговорили с ними особые условия поставки, согласно которым они должны покупать эти ткани исключительно у нас. Ну, еще и Хальфманны, а кроме того, в круг наших постоянных клиентов входят и некоторые благородные семейства из Бонна.
Впечатленный услышанным, Лукас подошел к Мадлен ближе.
– Это ты все придумала и организовала?
– Мне не раз пришлось выслушать, что я бесстыдная, дерзкая баба, которой нечего делать в торговле тканями, но… да, я. – Она гордо улыбнулась. – Клиентов на наш шелк я, можно сказать, находила самостоятельно. Ну, конечно, Вильгельми помогал мне там и сям, но он тоже считает, что лучше бы я сидела на кухне, чем в конторе.
– Хотя это ты спасла дело от разорения.
– Ну, вот такой он.
– Какой? Завистливый?
– Что? – Она ошеломленно уставилась на Лукаса.
– Из-за того, что это ты спасла все, а не он.
– Какая ерунда!
– Если ты так считаешь. – Лукас пожал плечами. – Ты очень изменилась, Мадлен. Я впечатлен.
Его слова заставили ее смутиться, она отвела взгляд и сменила тему.
– Ты что здесь делаешь, вообще-то? Я думала, тебе нужно выполнять важное поручение, вместо этого ты осматриваешь наш склад.
– Я шел к своему дяде Аверданку, когда случайно увидел тебя спешащей через двор. Ну и тут я имел неосторожность вспомнить старые привычки. – Мимоходом он пожал плечами. – Спасибо, что замолвила за меня доброе слово перед фон Вердтом.
– Я не делала этого. – Смутившись еще больше, Мадлен скрестила руки перед собой.
– Правда не делала? А мне показалось.
– Он был рад снова увидеть тебя. – Она сама не понимала, почему не верит в то, что произносит. Возможно, дело было в том, что раньше Петер никогда не был расположен к нормальному общению с Лукасом.
– Он не обязан радоваться встрече со мной. Мне будет достаточно, если он поможет мне в моем задании.
– Ты хочешь найти предателя, так ты говорил. – Девушка слегка вздрогнула. – Это правда? Предатель здесь, в Райнбахе?
– Я не знаю, действительно ли это так. Но есть кое-какая информация, указывающая на то, что он может быть в городе. – Лукас сделал шаг в сторону Мадлен. – Ты же никому об этом не будешь говорить? По крайней мере, пока я сам не раскрою свои истинные намерения.
– Ну конечно, я буду молчать. – Она невольно сделала полшага назад, увидев перед собой Лукаса на расстоянии вытянутой руки. – Я могу тебе чем-то помочь?
– В охоте за предателем? – Он рассмеялся. – Вряд ли. Лучше держись от этого подальше.
– Потому что я как женщина все равно в этом ничего не понимаю?
– Потому что это опасно. – Он снова нахмурился. – Я давал когда-либо повод думать, что меньше доверяю тебе только потому, что ты женщина?
– Нет. – Она чувствовала, как пылают ее щеки. – Прости, я, похоже, стала очень чувствительной в этом вопросе.
– Я это заметил.
– А теперь мне пора домой.
– А теперь ты спасаешься бегством. – Он склонил голову чуть набок. – Почему?
– Потому… – Она сердито тряхнула головой. – И совсем я не бегу. Вот придумал. У меня еще есть дела, да и за Маттисом нужно присмотреть.
– Он наверняка прекрасно себя чувствует в компании Бридлин и Йонаты. Мать писала мне, что он такой взрослый для своего возраста и что у него такие же ямочки, как у сестер. И мило, и не совсем, как для парня. – Прежде, чем она успела отклониться, он поднял руку и легко коснулся ее щеки. – Их видно только, когда вы смеетесь. Или улыбаетесь.
