Хедвиг подошла к столу, помедлила и присела на скамью напротив.
– Дорогой мой сын, ты мой единственный оставшийся в живых ребенок. И понятно, что я не могу уснуть, когда думаю, как там тебе приходится в том или ином бою. Если я тебя потеряю, мое сердце не выдержит этого. Но еще более неправильным будет, если ты пожертвуешь своей обеспеченной жизнью и карьерой ради меня.
Лукас наклонился через стол и взял ладонь матери в свои.
– Не волнуйтесь вы так. Жизнь и карьера, о которых вы говорите, никогда не были для меня чем-то большим, чем просто средством выжить и закрепиться в этом мире. Я уже давно подумываю о том, чтобы оставить полк.
– Но ведь такой хороший доход, мой мальчик!
– Я кое-что накопил, этого должно хватить, чтобы мы смогли направить наш бизнес в нужное русло. У меня никогда не было планов оставаться до конца моей жизни в армии. В первую очередь потому, что тогда этот предполагаемый конец может наступить намного раньше, чем мне бы этого хотелось.
– И они так легко тебя отпустят? – Мать с сомнением смотрела на Лукаса и гладила, сама того не замечая, его руку. – Война ширится и ширится, она все ближе подступает к нам. Им нужен каждый солдат, разве не так?
– Я заключил соглашение с Бернхардом фон Галленом, и он выполнит его условия. Как только я смогу поймать предателя, о котором я тебе говорил, епископ отпустит меня со службы. Я достаточно долго служил ему верой и правдой, а еще много других честолюбивых парней стоят в очереди, дожидаясь, когда смогут занять мое место. Ему будет кем возместить потерю. – Лукас сжал руку матери. – Наши семейные дела переживают сейчас далеко не лучшие времена, согласитесь. Вы и Тони сделали все, что было в ваших силах, чтобы сохранить наследство отца. Но этого недостаточно для достойной жизни, я уверен, что мы сможем возродить торговлю кожей. Благодаря моим контактам в армии, например, а там постоянно нужны изделия из кожи в больших количествах, даже когда война закончится и наступят мирные времена.
Мать внимательно изучала его.
– Ты никогда не придавал большого значения своему наследству, Лукас. Почему же сейчас?
Он немного подумал, прежде чем ответить.
– Я не могу сказать, что торговля кожей мне не нравилась. Я бы даже сказал, что считаю себя довольно сносно разбирающимся в торговле. Мне не нравилось, и вы точно знаете об этом, то, как отец обращался с вами.
Он замолчал и увидел по растерянному взгляду матери, что она его поняла, хотя они до этого еще никогда открыто не говорили на эту тему. Его отец был хорошим торговцем, имел добрый нрав, однако он постоянно изменял своей жене. Может быть, причиной этого было его обаяние, женщины тянулись к нему, как мотыльки к огню, да и его привлекательная внешность очень способствовала этому.
Лукас презирал своего отца. Прежде всего потому, что не мог выносить страданий матери, а также потому, что узнал, каким оказался его отец: слабым, безликим, бесхарактерным, абсолютно не способным сопротивляться искушениям, даже самым крошечным, даже когда они выставляли его на посмешище.
Это неуважение к отцу провоцировало его в подростковом и юношеском возрасте на непослушание, бунтарство. Он искал свой собственный путь, просто не желая быть похожим на отца, ему хотелось быть другим и стать другим. И это длилось довольно долго, пока Лукас не понял, что его способ поиска своего пути ранит мать не меньше, чем ранило поведение отца.
– Ты добрый, Лукас, и всегда был таким. – С почти незаметной улыбкой Хедвиг поднялась со скамьи и снова подошла к плите глянуть на кашу. Та была готова, так что чугунок пришлось отставить в сторону. – И, конечно, ты тоже хорошо разбираешься в торговле. Ты научился у своего отца бо`льшему, чем думаешь. Он был прирожденный купец, знал, что, где, кому сказать и какое решение принять.
– Мать, он был слаб во многих отношениях.
– Это так, но его дела всегда были у него под контролем. Естественно, это все принадлежит тебе, ты законный наследник, и если ты действительно захочешь этим заниматься, у тебя получится. И хотя времена сейчас не самые удачные, если бы тебе удалось поставлять кожу для армии, это стало бы настоящим подарком судьбы.
– Я уже забросил удочки кое-кому, мать. Но будем продвигаться шаг за шагом. Для начала мне надо бы просмотреть наши бухгалтерские книги.
– Нет, сначала ты должен поймать этого предателя.
Лукас усмехнулся.
– И это тоже, естественно. Но вы поняли, что я все это серьезно говорю, да?
– Я попробую свыкнуться с этой мыслью. – Хедвиг сняла крышку с рагу и обернулась к Лотти. – Иди позови Тони. Еда готова. И поищи Геринка. Он наверняка где-то на улице занимается твоим конем, правда, Лукас? Не стоит оставлять парня голодным.
– Уже бегу. – Служанка впопыхах отложила в сторону вязанку трав и выскочила из дома.
Когда дверь за Лотти закрылась, мать снова повернулась к Лукасу, на лице у нее был написан явный вопрос.
– Признайся, все это не из-за нее?
Лукас напрягся.
– Вы о ком?
– Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю. Мадлен Тынен. Я надеюсь, ты все это собираешься делать не ради нее. Девушка уже практически обручена. И это известно давно.
– Я совсем не понимаю, что вас навело на такие мысли, мать.
Лицо Хедвиг потемнело, такое происходило с ней крайне редко, и именно поэтому так сильно подействовало на Лукаса.
– Не держи меня за дурочку, мальчик. Я твоя мать и знаю тебя лучше всех на свете. Когда ты вчера сюда прибыл, то ни слова не сказал о том, что хочешь заняться отцовым бизнесом. И в письмах постоянно звучало, что ты хочешь подальше отсюда и даже меня с собой заберешь.
– Вы хотите уехать куда-то, мать?
– Дело совсем не в этом! Не уходи от ответа. Всего день, как ты здесь, и вы уже один раз встретились…
– Дважды, если быть точным.
– Еще лучше. И вдруг этот поворот в твоих планах. Я не дура, Лукас, и не слепая, не глухая. Видит бог, она всегда была в твоей жизни.
– Вы преувеличиваете, мать. – Лукас неловко заерзал на скамейке, как будто она вдруг стала ему неудобной. У его матери всегда был зоркий глаз. Но он не ожидал, что она почувствовала его лучше, чем он сам.
– Правда? А тебе следовало бы об этом подумать, мой мальчик. И быть честным с самим собой. Ты всегда был неравнодушен к ней, даже когда она была еще совсем молоденькой. Может такое быть, что ты и сам тогда этого не понимал и не знал, но это совсем не значит, что я должна была быть слепой. Лукас, родной мой сын. – Она подошла к нему и мягко сжала его плечи. – Мадлен – замечательная девушка, но – она обручена. Да что говорить, почти замужем.
– Я знаю это. Она всегда принадлежала Петеру фон Вердту.
– Тогда выбрось ее из головы и хорошенько поразмысли, чего ты хочешь. Всю жизнь страдать по женщине, которая никогда не будет твоей, или же лучше найти где-то новую жизнь и новое счастье.
